сторонам. Ничего интересного вокруг на улице не было. Вывески давным-давно прочитаны.

Муса остановился перед большой стеклянной витриной, где была выставлена сверкающая на солнце горка сахара. На нее Муса смотрел сколько раз и даже спорил с сестрой Зейнаб, можно ли съесть столько сахара в один день. Муса считал, что вполне возможно.

Но стоять у витрины жарко и бесполезно: сколько на сахар ни смотри — во рту сладко не станет.

Куда бы пойти? В мясной лавке, в будке сапожника, у квасного киоска он бывал не раз.

А вот что это за серый дом с вывеской над входом? На ней крупными буквами написано «Библиотека». Здесь Муса никогда не бывал.

Мальчик потопал ногами, сбивая с ботинок пыль, и шагнул в прохладный подъезд. Темный коридор привел Мусу к высокой белой двери. Она была приоткрыта, и мальчик заглянул.

Какая большая комната! И какая чудная: совсем без стен. Вместо стен — книги. С черными, коричневыми, синими корешками, они стоят плотным строем, лежат на полу, теснятся на столе. Сколько их? Пожалуй, и за неделю не сосчитаешь.

Муса навалился на дверь, и она, скрипнув, широко открылась. Мальчик влетел в комнату и остановился перед столом, заваленным книгами.

За столом сидел человек в синей тужурке, в очках, с густой бородой. Он поднял голову и кольнул Мусу острым взглядом.

— Чем обязан за удовольствие видеть вас, молодой человек?

— Я… я просто зашел… посмотреть.

— Сюда не заходят просто. — Бородатый человек скривил рот в улыбке. — Вы, верно, интересуетесь литературой? Может быть, вы даже библиофил?

— Что? — не понял Муса.

— Библиофил — значит любитель книг. Итак, что вас больше всего интересует? Классическая литература или современная? Проза или поэзия?

— Дяденька, — пробормотал Муса, ошеломленный потоком непонятных слов, — можно мне посмотреть хоть одну книжечку?

— Покажи руки!

Мальчик послушно положил руки на стол ладошками вверх. Бородатый ударил по ним тяжелой книгой. Муса вскрикнул и бросился к двери.

— Прочь отсюда! Ишь, тоже, выискался книголюб! Лезут всякие грязнолапые.

…Муса бежал до самого дома. Запыхавшийся, спустился он в подвал.

Мать укоризненно спросила:

— Где ты пропадал? Зейнаб давно уже вернулась.

Муса не ответил, забился в угол и молчал до тех пор, пока не лег в постель спать.

— Мама, купи мне книг.

— Не до них нам, сынок. Спи.

— Вот еще выдумал! — проворчал отец. — Книг накупить, библиотеку устроить, а на обед вместо супа книги подавать…

Муса увидел сон. Будто он снова пришел в библиотеку. Книги толстые и тонкие, в разноцветных переплетах соскочили с полок и окружили его. Они раскрывали страницы, шелестели ими, а потом стали плясать под веселые звуки гармоники-тальянки с колокольчиками.

На другой день Муса вернулся из школы раньше обычного, выгрузил из сумки и карманов на стол целую кучу бумажек. Здесь были цветные обертки от чайных плиток, серые бумажные обрезки, тетрадные листочки. Вооружившись иголкой и ниткой, мальчик принялся сшивать листки.

— Что ты делаешь? — спросила Зейнаб.

— Дрова рублю.

— Не шути! Я серьезно спрашиваю.

— А ты разве не видишь, что я делаю?

— Вижу. Сшиваешь. А зачем?

— Узнаешь потом.

Когда была готова первая тетрадка, Муса развернул ее и начал что-то писать. Он трудился старательно, высунув язык. Поздно вечером мальчик поставил тетрадку на полку.

Утром, когда брат еще спал, любопытная Зейнаб открыла тетрадку и стала читать. В тетрадке неровным и крупным почерком Мусы была написана сказка о веселом бедняке, который перехитрил двух богачей. Ее когда-то давно рассказывала мать.

— Зачем ты переписал сказку, Муса? — спросила Зейнаб.

— Как зачем? Это книга. Я напишу ее, и у меня будет целая библиотека.

— Но ведь сказку ты не сам придумал. Разве так делают книги?

— Конечно, не так, — подумав, ответил Муса. — Но это первая книга. Потом я буду придумывать сам.

— Только правду пиши.

Шли дни. Вечерами Мусу нельзя было выманить на улицу. Он, как прикованный, сидел за столом над своими самодельными тетрадками и писал.

Через неделю Зейнаб увидела на полке еще две маленькие книжечки и прочитала их. В первой рассказывалось о школе, о товарищах по классу, во второй — о том, что Муса видел на улице. Все это было известно Зейнаб — и мясная лавка, и сапожник, и сахарная горка в витрине, но, написанное на бумаге, все это казалось необычным.

— Ну как? — спросил Муса. — Все тут правда?

— Да, — ответила Зейнаб. — Пиши еще.

— Нет, больше не буду. Знаешь, напиши лучше сама.

— Я? — изумилась сестра. — Ты умеешь, ты и сочиняй.

— Так не годится, Зейнаб, все я да я. Скажут, какой Муса хвастун, вся библиотека из его книг. Напиши что-нибудь и ты.

— Сказала, не буду! Отстань.

Однако Муса не отставал. Несколько дней он просил сестру написать книгу. Зейнаб не поддавалась ни на какие уговоры. Не помогло даже обещание отдать ей воскресную порцию сахара.

Как-то Муса поймал сестру во дворе и сказал:

— Ладно, не можешь, не пиши. Сделаем по-другому. Ты мне расскажешь о чем-нибудь. Хорошо?

— Ну и что?

— Я это запишу в книжку, а имя на ней твое поставлю. Идет?

— И сахар отдашь?

— Возьми, не жалко.

— Ладно. Только что же тебе рассказать? Вот как я куклу на улице нашла?

— Давай.

Вскоре на полке появилась еще одна тоненькая тетрадка в цветной обложке, на которой крупными буквами было написано: «Зейнаб».

— Теперь у меня своя библиотека, — гордо сказал Муса. — Пусть все приходят читать. Пусть берут книги, мне не жалко.

…Так вышли в свет первые книжки Мусы Джалиля, будущего замечательного советского поэта.

За отрядом

1

Качался седой ковыль. В окно стучал кривыми лапами старый карагач.

В этот глухой предрассветный час по грязной улице села зачмокали копыта. У домика Залиловых остановился конь, и с него тяжело спрыгнул всадник. Он провел кнутом по бычьему пузырю, которым было затянуто окно, и приглушенно сказал:

— Эй, партийный секретарь, выходи!

Коренастый, широкий в кости Ибрагим легко вскочил и вышел. В комнату ворвался ветер. Муса спустил с нар босые ноги, пробрался к дверям и заглянул в щель. В лунном свете блестел мокрый круп коня. Лицо всадника закрывали ветци карагача. Муса уловил обрывок фразы:

— Идут… у балки…

Ага, догадаться нетрудно. Снова кулацкая банда рыщет по степи поджигает и грабит села, убивает коммунистов.

Всхрапнул конь. Послышался удаляющийся топот. Мальчик юркнул на нары, закрыл глаза.

2

Ранним утром на площади