Иваненко, дюжий щекастый Илья Садофьев, стремительная и шумливая Мариэтта Шагинян, больной и старый Коц, автор перевода «Интернационала». Каждый из них хотел как можно скорее взяться за работу».

До сей поры подобное «паломничество» мастеров пера на Урал имело место лишь однажды — в конце 20-х — начале 30-х годов, в период большого индустриального строительства.

Зимой 1928 года в Свердловске и Перми выступал в рабочих клубах, библиотеках, встречался с рабкорами и студентами В. В. Маяковский. На уральскую тему им были написаны стихотворения «Император», «Екатеринбург — Свердловск», «Рассказ литейщика Ивана Козырева...»

Когда в глуши пугачевских степей началось строительство величайшего в мире металлургического комбината, на Южный Урал приехали Демьян Бедный и Валентин Катаев. Катаев, потрясенный энтузиазмом строителей Магнитки, написал роман «Время, вперед!», Бедный приветствовал их стихами.

В годы первых советских пятилеток на Урале жили и работали А. Гайдар, Б. Горбатов, А. Малышкин, К. Паустовский, Я. Смеляков и др.

Однако «второе пришествие» оказалось как более многочисленным по составу литераторов, так и более плодотворным. Многие писатели представляли редакции центральных газет, выполняли задания издательств и журналов. Это и понятно: именно Урал принял на свои могучие плечи основную тяжесть снабжения фронта всем необходимым. Никогда еще к этому краю не было настолько приковано внимание страны.

«Мы, коренные уральцы, на первых порах совсем было затерялись в говорливой, энергичной, высокоэрудированной и предприимчивой массе известных всей стране литераторов,— рассказывает писатель Б. Рябинин.— Но так было сравнительно недолго. Между местными и приезжими скоро установился дружеский контакт. Мы работали в тесной творческой близости, постоянно чувствуя взаимную поддержку».

Уральцы, москвичи, ленинградцы, украинцы, эстонцы вместе проводили читательские конференции и вечера (доходы, полученные от последних, шли в фонд обороны), обсуждали рукописи, готовили литературно-художественные сборники.

Украинская писательница О. Иваненко описывает одну из поездок группы писателей в воинскую часть. Несмотря на тридцатиградусный мороз, впереди всех по заснеженному полю шагала Ольга Дмитриевна Форш (на Урале ей исполнилось 70 лет). Кто имел право роптать, когда показывали пример она и старый уральский сказочник Павел Петрович Бажов, «Борода», как ласково называли его многие.

Среди приезжих оказались и те, кто бывал здесь ранее, для кого Урал был родиной. Большинству же пришлось обживать этот край. Их многое удивляло и поражало: суровая красота природы, мощь заводов, своеобразный характер местных жителей.

Поначалу кое-кто отдал дань ложноуральской экзотике. Следы ее обыкновенно бывают видны, когда пытаются взять «уральскую тему», что называется, с лету. Верно отметил этот живучий недостаток А. Т. Твардовский, приезжавший сюда уже после войны:

«Урал — край с заслуженно громким именем и край гордый, знающий себе цену. Он как-то дает об этом знать каждому, кто впервые знакомится с ним воочию, часто заранее уже приготовленный к такому восприятию края. Может быть, поэтому у многих, пишущих об Урале, заметна склонность как-то подольститься к старику особо восторженной манерой описаний. Тут обычно и звезды уральского неба, конечно же, горят огнем прославленных уральских самоцветов; и заводские огни, которые подобны звездам; и воздух, которым почему-то особенно сладко дышится, несмотря на обилие угольной сажи...

Все эти красоты, мне кажется, пишущие люди привозят с собой на Урал. Работающий в своих шахтах, рудниках, заводах, институтах и лабораториях деловой, серьезный Урал менее всего нуждается в такого рода принаряживании и приукрашивании. Ведь не цветом небес своих знаменит край. Выделять и разукрашивать обстановку — это, между прочим, словно бы стремиться приуменьшить значение трудового подвига людей, творящих главную славу Урала».

Со временем, создавая свои произведения об Урале, писатели, даже самые маститые, стали обращаться за советом, отзывом о своей работе к Бажову — непререкаемому по этой части авторитету и знатоку. «Случалось,— вспоминает Б. Рябинин,— что Павел Петрович долго молчал, теребя бороду или попыхивая папиросой (трубку стал курить позднее), потом говорил:

— А Урала-то нет.

И его мнение воспринималось как приговор — окончательный, не подлежащий обжалованию».

Слова «Урал», «уральский» были в войну в особенно большом почете.

Уральцы не только работали хорошо, они и сражались отважно. В победоносной битве за Москву приняло участие 16 уральских дивизий и бригад. Так же было под Сталинградом и Ленинградом. Сформированный весной 1943 года Уральский добровольческий танковый корпус с честью выдержал боевое крещение под Орлом, дошел до Берлина и Праги.

В чем же особенности, так называемого уральского характера, каким должен быть показан уралец-труженик и воин в художественных произведениях — об этом думали, говорили, а подчас и горячо спорили писатели. На эти вопросы каждый по-своему, в меру таланта пытался дать ответ в стихах, поэмах, очерках, рассказах, повестях и романах.

Поэт Михаил Львов, давно живущий в Москве, но не порывающий связей с родным Уралом, когда-то написал такие строки:

Поэзия, вопреки представлению о том, что в войну музы молчат, «отмобилизовалась» с самого начала ее. Уже на второй день в центральных газетах было опубликовано стихотворение В. Лебедева-Кумача «Священная война», а вскоре его строки зазвучали в песне (музыка А. Александрова).

Так уж получилось, что среди приехавших на Урал писателей преобладали прозаики. Заслуга создания основной массы поэтических произведений о военном Урале, за исключением поэм, принадлежит самим уральцам.

Находясь в действующей армии, сотрудничая во фронтовой печати, присылали свои стихи в родные края, где их охотно печатали, Михаил Львов, Николай Куштум, Владислав Занадворов, Яков Вохменцев. Поэтические строки часто напоминали взволнованный, лирический отчет о жизни воина-уральца, твердо знающего, за что он сражается, что отстаивает.

В перерывах между затяжными приступами болезни брал в руки перо поэт ярко выраженной индивидуальности. друг Маяковского и Асеева Василий Каменский. 27 июня в пермской газете