реке. Ни одного бревна воде!»

Вот в такой исключительно скупой, внешней беспристрастной манере повествует А. Первенцев в очерке «Магний» о том, что когда-то считалось нормой жизни и труда, а ныне зовется высоким словом — подвиг.

Говорят, что очерки, написанные писателем, нередко играют роль литературной разведки. И действительно, с очерков «Чуткое сердце», «С огнем в душе», «Вдохновение мастера» начиналась повесть Ф. Гладкова «Клятва». Цикл очерков «Люди Урала» сослужил добрую службу Ф. Панферову при создании романа «Борьба за мир». Очерки цикла «По Уралу» помогли А. Первенцеву при работе над романом «Испытание». Сравнивая эти публикации с тем, во что они со временем «переплавились», отчетливо видишь особенности творческого процесса, соотношение реального и вымышленного в художественном произведении.

Со второй половины 1942 года среди публикаций об Урале все чаще встречаются рассказ и повесть. О воинах-уральцах в этих жанрах пишут Ф. Панферов и Л. Славин; о тех, кто жил и трудился в тылу,— Ф. Гладков, А. Караваева, Л. Кассиль, Н. Ляшко, В. Панова, О. Иваненко и др.

И все же приходится признать, что рассказ не получил столь большого развития, как очерк, и достижения в этом жанре были скромнее. Авторам далеко не всегда удавалось побороть в себе очеркиста, подняться на более высокую ступень художественного обобщения. Зачастую ими отбрасывались как «ненужные» бытовые и психологические детали, столь характерные для произведений о войне, написанных в последние годы.

Во время войны и вскоре после нее были созданы об Урале и крупные повествовательные произведения, в том числе романы В. Пановой «Кружилиха», А. Первенцева «Испытание», Ф. Панферова «Борьба за мир», литературный киносценарий С. Герасимова «Большая земля».

Оценивая эти и другие работы, современная литературная критика неизменно отмечает четкую гражданскую позицию авторов. Лучшие произведения о войне учат любви к Родине, готовности к ее защите, самопожертвованию ради высоких идеалов. Они не могут не вызывать у нового поколения гордости за героическое прошлое своей страны.

Однако многие книги 40—50-х годов не лишены, и подчас весьма существенных, недостатков. В них сказалась писательская «скоропись», нередко публицистика «преобладает» над художественностью.

Знакомясь с произведениями, нельзя не обратить внимание на сходство сюжетов. Вот один из наиболее типичных. В эвакуацию прибывает крупное предприятие. Не сразу налаживается контакт у приезжих с коренными уральцами, живущими «замкнуто, подворотными замками» (Ф. Панферов). Проблема эта, как и более существенные,— быстрое налаживание производства, выпуск оборонной продукции,— конечно же, решается.

Нередко похожи и герои. Слишком часто в числе положительных — директора заводов, главные специалисты, а отрицательных — снабженцы.

Не нашел, к сожалению, яркого воплощения в литературе той поры образ простого рабочего человека, на плечи которого, как и солдата на фронте, выпали основные тяготы войны. Не часто встретишь в повестях и рассказах колоритный образ коммуниста, партийного руководителя. А ведь именно партия мобилизовывала и сплачивала миллионы людей, направляла их энергию, их волю к победе.

Очень острой в годы войны была проблема смены, подготовки кадров. Своим социальным заказом посчитали писатели создание стихов, рассказов, повестей о молодых рабочих, ремесленниках, фэзэушниках. О них писали A. Барто, А. Караваева, Н. Ляшко, Л. Кассиль. Той же новой для нашей литературы теме были посвящены и произведения уральских писателей: «Малышок» И. Ликстанова, отмеченный Государственной премией; «Разрешите войти!» О. Марковой.

Закономерным можно считать и тот большой интерес, который возник в годы тяжких испытаний к историческому прошлому страны.

«Я помню, как в годы Великой Отечественной войны все кинулись читать «Войну и мир» Льва Толстого,— вспоминает В. Каверин.— Почему? Потому, что в этой книге написано не только о том, как мы победили, но кто мы и почему мы снова непременно должны победить».

О том же, по существу, говорилось и в новых книгах на историческую тему, героями которых были выдающиеся личности, внесшие вклад в формирование русского национального государства, наши великие полководцы и флотоводцы. Именно в 40-е годы увидели свет такие произведения, как «Петр Первый» (кн. 3) А. Толстого, «Порт-Артур» А. Степанова, «Дмитрий Донской» С. Бородина, «Багратион» С. Голубова и др. Полнее и глубже всего патриотические традиции освещались в жанре исторического романа и повести.

В жесточайших условиях осажденного Ленинграда B. Шишков продолжал работу над второй и третьей книгами исторического повествования «Емельян Пугачев», местом действия которого в основном является Урал. А на Урале в это время О. Форш трудилась над романом «Михайловский замок», рассказами, события которых происходят в Петербурге.

Смертельно больной Ю. Тынянов в палате пермской больницы диктовал третью часть своего «Пушкина», рассказы о русских генералах — участниках Отечественной войны 1812 года И. С. Дорохове и Я. П. Кульневе.

Произведения о прошлом Родины как нельзя более соответствовали настроению и устремлениям советских людей того времени.

Плодотворно трудился в эти годы П. Бажов. Любопытно признание писателя, занесенное в дневник, о том, что у него возникли было раздумья, следует ли в такое время заниматься сказкой. Сомнения рассеялись после получения писем от фронтовиков, которые убедили: стоит! И писатель приходит к выводу:

«Старая сказка нужна. В ней много той дорогой были, которая полезна сейчас и пригодится потом. По этим дорогим зернышкам люди наших дней въявь увидят начало пути, и напомнить это надо. Недаром говорится: молодая лошадка по торной дороге легко с возом идет и о том не думает, как тяжело пришлось тем коням, которые первые по этим местам проходили. То же и в людской жизни: что ныне всякому ведомо, то большим потом и трудом прадедам досталось, да и выдумки требовало, да еще такой, что и теперь дивиться приходится.

Так вот освеженным глазом смотреть на родной край, на его людей и на свою работу и научили меня годы войны, как раз по присловью:

— После большой беды, как после большой слезы, глаз яснеет, позади себя то увидишь, чего раньше не примечал, и вперед дорогу дальше разглядишь».

Сказы, написанные в этот период Павлом Петровичем,— это было своевременно отмечено критиками,— приобретают большее социальное звучание. Им создаются прекрасные сказы о Ленине, горные сказки «Ключ-камень», цикл «Сказы о немцах», где резкому осмеянию подвергается бытовавшее при царизме низкопоклонство перед