улавливать песнопения ангелов, поющих немолчную хвалу Творцу. Тело окончательно расслабилось, боль пожилого тела не ушла, но стала чем-то неважным, пред лицом величия мира.

А, тьфу... бурдюк скользнул в руке, и часть содержимого плеснула на рясу. Впрочем, Бонифаций уже давно не огорчался от таких вещей. Его ряса была темной шерсти, пятна на ней особо не выделялись. Через некоторое время, Бонифаций окончательно гармонизировался с Богом и миром. Он знал, что в таком состоянии может задать Творцу любой вопрос, и получить в ответ любую мудрость необъятной вселенной. Жаль, что на следующий день эта мудрость покинет его, вместе с духом вина, и он ничего не сможет вспомнить. Но в этом и была мудрость Создателя, не правда ли? Смертный в обычном состоянии не может вместить в себя божественной истины. Звезды в небе, тем временем, кажется, начали немного расплываться. Не беда. Что с того, если размышления о высоком временно затмили трудолюбивому монаху звезды? Сколько лет провел Бонифаций наблюдая за ними, терпеливо ожидая пришествия Багряной Звезды. А она так и не появилась.

Бонифаций был слишком мал в этом огромном мире, чтобы знать, - почему Багряная Звезда так и не взошла. Может быть, древние пророчества оказались ошибочны. А может быть сам Бог - в неизмеримом милосердии своем - переменил волю, и решил отменить ужасную казнь, от которой, его попущением много веков так страшно страдал людской род. Кто знает? Звезда не взошла. Служба Бонифация длинною в жизнь, - как и многих монахов до него - оказалось бесполезной. Пусть так! Стоит ли печалится, если Бог отменил казнь, и трубы пока не затрубили, и печати не были сняты? Этому можно только радоваться! Этому.

И сытой старости.

И вину.

Бурдюк тем временем, незаметно сильно облегчал. Потом из него вместо вина пошел терпкий, неприятный на вкус осадок. А потом и он кончился.

Бонифайий протянул руку к стоящему рядом шесту, и раздраженно несколько раз дернул привязанную к нему веревку. Веревка уходила через отверстие в пол башни, и ниже, к её основанию, где обычно спал служка Франческо. На конце веревки был привязан небольшой колокольчик, звук которого донесся до Бонифация отдаленным звоном.

Вечность прошла, прежде чем Франческо продрал свои глаза. Но все же через бездну времени на лестнице послышались легкие раздраженные шаги. Шаги! Когда Бонифацию было столько же, сколько Франческо, он буквально взлетал!.. Но, кажется, он сегодня уже вспоминал об этом.

В люке показался сперва свет, а затем и плутоватая заспанная физиономия служки.

- Чего изволите, отче Бонифаций? - Сонно, без малейшего почтения в голосе, осведомился служка.

- Грм... Презренный лентяй! Сколько тебя можно ждать?.. - Пробухтел Бонифаций. - Спустись-ка в подвал, да принеси мне еще бурдюк вина.

Франческо в ответ помолчал, меланхолично наблюдая за старшим монахом. Пауза была достаточно долгой, поэтому, Бонифаций дополнил, дабы предать убедительности.

- От напряжения в глазах, у меня в горле пересохло.

- Там остался последний бурдюк, - предупредил Франческо.

- Ну так что? - Хмыкнул Бонифаций. - Крестьяне принесут еще.

- Крестьяне принесут только в среду. А сегодня понедельник. Брат Умберто будет ругаться, если вы выдуете все в одно лицо.

- С братом Умберто я сам разберусь! - Одышливо выдохнул Бонифаций. - А ты - аколит, и делай что старшие говорят! Мигом беги вниз!

- Делать мне нечего, как бегать туда-сюда, - хмыкнул Франческо, и вытащив бурдюк дотоле сокрытый за срезом люка, бросил его Бонифацию. - Нате.

- Хм... - Бонифаций сграбастал бурдюк. - Молодец! Вот это молодец!.. Вот как молодец, - так молодец. Как же ты догадался заранее?

- А вы никогда ничего другого не просите.

- Наглец! Пшёл вон! - Возмутился Бонифаций.

Кучерявая голова Франческо скрылась в проеме люка, ноги застучали вниз по ступенькам.

- И не вздумай чего подкладывать под язык колокольчика! - Крикнул ему вдогонку Бонифаций. - Лентяй!.. Я в твои годы... - Пробка со вздохом вышла из бурдюка, открыв густой ароматный дух. Бонифаций забыл свой гнев на нерадивца. Добрый глоток, а-хаа...

Через несколько часов многотрудное бдение Бонифация подойдет к концу. Дежурство окончится, а в следующую ночь наступит очередь наблюдать за звездным небом брата Умберто. Бонифаций же предастся отдыху. Сперва он, конечно выситься. Потом, возможно, перелистает любимый экземпляр "Альмагеста", великого древнего астронома Птолемея. А может быть, почитает латинский список с греческой комедии Аристофана, что-то там про лягушек... Глаза Бонифация начали закрываться. Он пьяно почмокал губами. Не беда, если он и вздремнет немного... Крестьяне в долине называли монахов бездельниками... Невежды и гупцы... Знали бы они... сколько трудов...

Монах незаметно смежил веки, и умиротворенно засопел. Сперва негромко, потом слышнее. А через некоторое время зарычал и забулькал тяжелым храпом. Звездное небо мирно мерцало над его головой, перемигиваясь мириадами глаз. Несколько часов монашеского покоя нарушила соломинка, уткнувшаяся монаху в шею над рясой, когда он чуть повернулся во сне. Бонифаций возмущенно всхрапнул, потянул руку, чтобы почесаться, и... опрокинул поставленный к себе на грудь винный бурдюк. Открытая горловина хлопнула его по лицу, - и в нос, и в ухо тут же потекло ядреное пойло. Бх-ааа!!! - Бонифаций вскрикнул, открыл глаза - вино тут же попало и в глаза, зафыркал, отпихнул бурдюк в сторону и, начал протирать лицо, пытаясь стереть крепкую жидкость. Взгляд монаха непроизвольно метнулся вверх, и... он застыл на месте, почти забыв о рези в глазах.

У созвездия Дракона появился новый страшный глаз. Ярче чем Сириус, краснее чем Марс, - Багряное, налитое кровью око змия открылось. Злобное страшное буркало обозревало лежащую внизу землю, мерцая кровавыми переливами. Багряная Звезда. Появилась. Там, где и было предсказано.

Бонифаций почувствовал, как у него безвольно отвалилась челюсть. В руках и всем теле ослабло. Пророчества не врали. Новый цикл. Грядут ужасные бедствия. Великая угроза всему роду людскому. Опустошение и смерь... Монах подскочил к шесту и задыхаясь, чувствуя прилив крови к голове, который сдавил лоб будто стальным кольцом, задергал веревку. Колокольчик внизу забился и затрепыхался, будто вспугнутая птица, выплевывая тревожный звон. Раздраженные шаги по лестницы снова вынесли наверх заспанную физиономию Франческо.

- Да я же сказал, больше вина не осталось. - Возмущенно загудел служка.

- Молчи! Молчи!.. - Выдохнул Бонифаций.

- Что случилось, отче? - Удивился Франческо.

-