литераторша?

- Тамара Леонидовна Ясницкая, женщина продвинутая.

- Куда?

- Так говорят…

- Переведи.

- Двадцать пять лет, не замужем, чуть ли не красавица, её ученики побеждают на всех литературных конкурсах…

Тогда начинать надо с неё, с продвинутой. А где? В прокуратуру не вызовешь, да может и не пойти без повестки. Я вспомнил, что числюсь соискателем в педагогическом институте, хотя до сих пор ничего не соискал. Начал писать диссертацию на тему «Поведение школьников в экстремальной ситуации». Разумеется, не написал, заваленный этими самыми экстремальными ситуациями. Возможно, я до сих пор не отчислен.

В прокурорских материалах были все адреса и телефоны. Когда Палладьев ушёл, я стал названивать. В школе мне сообщили, что она больна. Но я-то знал характер её болезни и набрал домашний номер:

- Здравствуйте, Тамара Леонидовна. Ваш телефон мне дали в школе. Я пожилой юрист и пишу диссертацию приблизительно на такую общую тему: «Проблемы нравственности и морали в современной литературе»…

- Ошиблись, - перебила она.

- Вы не Тамара Леонидовна?

- В современной литературе нет ни нравственности, ни морали.

Нет, я не ошибся. Чтобы охаять всю современную литературу, надо быть сильно обиженным на общество.

- Тамара Леонидовна, вот об этом я и хотел поговорить.

- Когда?

- В любое время.

- Где? В школу я не пойду.

В школу не пойдёт, в прокуратуру тоже, ко мне на квартиру тем более… В библиотеку пригласить? Там не поговоришь. На площадь под часы?

- Приходите ко мне, - неожиданно предложила она.

3

Я не мог понять, что в её квартире мне кажется необычным. Обилие книг? Но она учитель литературы. Тетради и папки? Конспектирует, проверяет. С мебелишкой скудно? Просто завалена теми же книгами.

Меня хозяйка усадила в свободное кресло, похожее на распахнутый книжный том.

- Вы юрист? - спросила она, видимо, постеснявшись потребовать документ.

- Да, окончил юридический факультет, - вышел я из положения, не называя своей должности.

- Почему вас заинтересовала нравственность в современной литературе?

- Юриспруденция держится на нравственности.

- Я думала, на законах.

- Да, а законы опираются на нравственность.

По дороге сюда я сомневался: прилично ли идти к женщине, даже незнакомой, с пустыми руками? Не с тортом же? И купил розу, одну, небольшую и бутонистую, чтобы можно было спрятать. Теперь я, как фокусник, извлёк её из рукава и неумело протянул учительнице со словами:

- Меня звать Сергей Георгиевич. А вас я уже знаю, Тамара Леонидовна.

Ни цветок, ни моё представление, похоже, её не тронули. Лишь мимолётная улыбка, как бы случайно севшая на её лицо и тут же улетевшая. Розу она положила на колено.

И я подумал, что роза ей не идёт, поскольку учительница похожа на ромашку: пряди светлых волос с блеском мягкого серебра, жёлтенькая простенькая кофточка…

- Тамара Леонидовна, я обратился к вам ещё и потому, что ваша школа православная.

- Думаете, мы сильно отличаемся от других школ?

- В смысле морали…

- Передам вам беседу со школьником о религиозных праздниках. Спрашиваю, что такое Пасха? Отвечает: это когда едят красные яйца. А масленица? Это когда едят блины. Ну а пост? Это когда ничего не едят.

Я не столько вникал в её речь, сколько всматривался в эту женщину. Как теперь принято говорить - славянский тип. Покатые плечи, голубые глаза, ямочка на подбородке, лёгкая курносинка… Ну да, ромашка, но как бы сорванная,

- Тамара Леонидовна, меня интересует влияние современной литературы на школьников…

- Вы шутите? - спросила она удивлённо.

- В моё время, например, всем девочкам нравилась Наташа Ростова…

- Она же не прикольная.

- Вы так думаете?

- Ребята так говорят.

- Вы их переубеждаете?

- Нет.

- Почему же?

- Бесполезно.

Мне бы удивиться, но, похоже, удивилась она моей наивности. Может быть, и к лучшему - наивных любят учить. Мне же требовался свободный разговор, чтобы подобраться к главному.

- Бесполезно… учить?

- Нам бесполезно обсуждать такие темы.

- Но ради этого я и пришёл.

- Ради пользы учёбы? - Видимо, она усмехнулась, но не губами.

- Тамара Леонидовна, мне нужна, правда, - взял я быка за рога.

- Сергей Георгиевич, правду говорить боюсь.

Я улыбнулся, но тоже губами. Значит, правда была? И она догадалась, какую правду я имею в виду. Не об уроках же литературы она боится говорить?

- Боитесь… почему?

- Кому эта, правда, нужна…

- Нужна! Я же пришёл за ней.

- Сергей Георгиевич, мне с ним не справиться…

Во мне ёкнуло, как щёлкнуло в переключённом приборе. Я обернулся следователем, потому что возник подозреваемый. Кто и в чём, я не знал, но он появился.

- Одной не справиться, а с помощником?

- Где они, помощники…

- Например, я.

- Шутите?

- Неужели в нём такая мощь? - Я чуть было не выдернул из кармана удостоверение, чтобы доказать свою мощь, то есть мощь прокуратуры.

- Сергей Георгиевич, оно всесильно.

- Оно?

- За него общественное мнение, чиновники, семья, мещанские вкусы…

- Тамара Леонидовна, о ком вы говорите?

- О государстве.

- При чём тут государство? - удивлённо спросил я, догадавшись, что она отвечала не на мой вопрос, а на другой, на свой.

- Теперь учитель вынужден противостоять государству.

- Каким образом? - прикинулся я непонятливым.

- Вы упомянули Наташу Ростову… Значит, я должна говорить с ребятами о любви. А телевизор показывает секс в разных вариантах и способах. Будут ребята слушать про любовь? Я говорю о доброте, а по телевизору бесконечные сцены мордобоя. Я говорю о служении родине, а в ящике объясняют, как сделать карьеру. Я говорю о труде, а на экране упитанные парни учат сколачивать первоначальный капитал. Кому ребята будут верить мне, молоденькой училке, или государственному телевидению?

Она махнула рукой с такой силой, что роза упала на пол. Учительница подняла, принесла майонезную баночку с водой и поставила цветок. Мне, почему то захотелось взять его и обратно спрятать в рукав. Не «розовая» ситуация.

Когда Тамара Леонидовна нагнулась, её лицо подплыло ко мне. Не «розовая» ситуация… Красная! Её щёки рдели пуще цветочного бутона. Голубые глаза блестели, и не голубизной, а каким-то синеватым отливом.

Но мысли этой женщины, в сущности девочки, прямо таки ошарашили. Откуда у неё такая социальная зрелость? И главное, эти мысли совпали с моими, словно она их подслушала.

- Сергей Георгиевич, извините, но мне надо собираться.

- Вы уезжаете? - понял я значение разбросанных книг и всех этих коробок.

- Намереваюсь.