ему простить этого. В один прекрасный день я начал писать, и мне кажется, что в этом я был неплох. Люди любили меня читать.

Он постепенно добрался до портьер, не обращая внимания на валяющиеся листки.

- И Он дал вам шанс.

- Нет. Он меня наказал. Если бы я знал тогда, что подымаю руку на Такого Мастера. Если бы знал, насколько прекрасен его мир... Он сделал меня тем, чем является сам, и я не был первым. Помню, как чертовски болела спина. Помню страх. А потом уже был здесь, с этой вот машинкой. Все остальное тебе известно.

Он ударил кулаком в зеркало.

Зеркальная поверхность треснула.

- Мы - это остальное.

- Но это еще не все. Поначалу, когда я начал писать "Подворотню", то был настолько доволен своей работой, что упаковывал в конверты последующие мгновения вашей жизни и отсылал их в тот мир. Возвратов никогда не случалось, машинописи доходили по адресу. И не спрашивай меня, каким образом - я их просто выбрасывал в окно.

Слайпер замолк. Его костистые пальцы схватили портьеру и стянули ее в сторону. Дневной свет залил комнату. А вместе с ней и наши лица.

Я видел, как он плачет, когда мы оба смотрели на море. Прямо на третий броненосец, тяжело качающийся на волнах и растущий прямо на глазах.

- И что в нем? - спросил я.

- Конец.

Уже светало, и все, что мне оставалось, это Написать парочку самых важных предложений. Было очень тихо, как всегда в это время, лишь иногда кто-то проходил мимо моего окна; и мне было известно, что когда начнется новый день, я допью этот отвратительный чай и пойду в бар заказать дешевенький суп. Потом отставлю тарелку, а солнце будет красное-красное, и по тротуарам будут бегать люди, и никто из них не остановится даже на секундочку.

- Они не увидят, как рождается новый день, - сказал я. - У них другие дела, другие проблемы.

Я подарил им массу вещей. Они получили собак, деревья, деньги, причем мне было ясно, что не всем одно и то же понравится. Но они могли выбирать. И почти все выбрали для себя солнечный закат, как будто смерть интересовала их гораздо сильнее жизни.

- А ведь солнце может и всходить. И не важно, что ты при этом делаешь - глотаешь пустой супчик или пересчитываешь пакован баксов. Для всех людей оно восходит одинаково.

Слайпер никак не мог с этим согласиться. Он поверил тем, с которыми считались, а во всех тех, кто нищенствовал на улицах, увидал мои ошибки.

- Все у него перемешалось. Ведь на самом деле все наоборот.

Я перевернул стакан. Чайная гуща смешалась с жидкостью и никак не желала опуститься на дно. И мне тоже не хотелось его наказывать, как не хотелось карать тех, у кого имелся свой шанс.

- Значит он вернется сюда еще раз.

Я услыхал, как на верхнем этаже заскрипела постель; по-видимому, девушка снова спала с кем-то толстым и тяжелым. Мне было ее жалко, но и менять это тоже не хотелось.

Ведь, если по правде, люди не любят перемен.

Я вставил в машинку последний лист.

- Этот новый тоже некогда сделался согласным. О чем бы он не писал, всегда старался меня уколоть. Так что пусть попробует, как это оно, когда можешь Написать все и вся, с одним только маленьким исключением.

И я засмеялся про себя.

- Да, это так. Себя не исправить. По крайней мере, в этой работе.

Марки Гласковер, новичок из 107 номера.

- Гляди, - сказал Кейси. - Вот уже и третий броненосец.

Моряки сбросили на берег толстенные канаты, несколько человек спускалось по трапу.

На них я внимания не обращал - я глядел на высокого, хорошо сложенного мужчину, который спустился по трапу на берег и направился прямиком в нашу сторону. Я видел погасшую сигарету, свисающую с выгнутых книзу губ, и девушку, держащуюся за его руку.

- Ну что, Вит, понял теперь, почему ты не мог найти Флоренс? - сказал кто-то за моей спиной.

- Теперь, наверное, я уже никогда ее не найду.

Мы все ждали, когда они доберутся до нашей "Подворотни". Выглядело это страшновато - синее море, три корабля, погруженные в воду, бегающие по палубам моряки и эта парочка, спокойно идущая прямо.

Когда дверь открылась, в баре повисла тишина. Первым вошел мужчина, а за ним скользнула Фло, потом влетел ветер и стал играться занавесками.

- А хорошо. Есть у вас какая-нибудь комната?

Подошел Тед и попытался взять из его рук чемоданчик.

- Браток, это всего лишь пишущая машинка. Я и сам справлюсь.

Он остановил свои зеленые глаза на мне.

- Комнату и виски. Причем, комната может быть и не самой лучшей.

- Имеется, - хрипло сказал я. - Номер 107. Вот ключи.

Он взял их и выплюнул окурок.

- Меня зовут Гласковер. А это Фло. Вы когда-нибудь видали такую ветрюгу? - вновь обратился он ко мне.

- Нет.

- Так выйдите на улицу. Неплохо, парни даже толком причалить не могут. Дует как тысяча чертей.

В баре снова заговорили, люди начали его о чем-то расспрашивать, кто-то подошел к окнам. Но ведь не это должны они делать, подумал я. Ведь окна, это еще не все.

- Ведь имеются двери.

И я вышел. Первый раз вышел из "Подворотни 403".

Здесь мне искать уже было нечего.