- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- . . .
- последняя (71) »
капитаном почти всех школьных команд, но он не соглашался, остерегаясь зависти сверстников. Словом, в его возмутительном совершенстве не было ничего дурного. И скромен он был не по годам. Однако я твердо вознамерилась вышибить ножки из-под всех стульев, на которых он когда-либо сидел.
Я совершила множество разнообразных преступлений против брата. Большинство так и остались безнаказанными, потому что Дэвид никогда не ябедничал, но некоторые все же не ушли от внимания моих бдительных предков. Научившись писать и читать, я стала вносить сведения о своих провинностях в блокнот, примерно как администратор гостиницы производит опись имущества. Эти сведения постепенно приобрели форму перечней. Обычно в них содержалось лишь краткое описание случившегося, например: «8 декабря 1992-го. Отформатировала жесткий диск на компьютере Дэвида». Но порой, когда меня разоблачали, я записывала произошедшее во всех подробностях, чтобы впредь не повторять ошибок.
Изабелл, 8 лет Я сижу на хлипком покосившемся стуле. Альберт шагает туда-сюда по комнате. Когда я начинаю ерзать, он заговаривает: – Изабелл, это ты проникла в комнату брата прошлой ночью и отстригла ему волосы? – Нет, – отвечаю я. Долгое молчание. – Уверена? Может, тебе нужно время, чтобы все вспомнить? Альберт садится напротив и смотрит мне прямо в глаза. Я быстро отвожу взгляд, пытаясь сохранить самообладание. – Первый раз слышу про стрижку, – говорю. Альберт берет со стола ножницы. – Ничего не напоминает? – Это не мое. – Мы нашли их в твоей комнате. – Меня подставили. Потом я целую неделю просидела дома.
Изабелл, 12 лет На этот раз по комнате вышагивает мама, держа в руках корзину для белья. Она ставит ее на стол и вытаскивает мятую рубашку такого бледно-розового цвета, что сразу ясно: она должна быть белой. – Изабелл, какой это цвет? – Трудно сказать при таком освещении. – А ты попробуй. – Ну белый. – Нет. Это розовый. Согласна? – Конечно. Розовый. – У твоего брата теперь пять розовых рубашек и ни одной белой. – (Согласно строгим школьным правилам, рубашки должны быть белоснежные.) – Кошмар. – Боюсь, это твоих рук дело, Изабелл. – Я не нарочно. – Да? – Красный носок попался. Не понимаю, как я его не заметила. – Чтобы через десять минут этот носок был на столе. Иначе тебе придется купить брату пять новых рубашек. Носок я, конечно, не принесла, потому что его не было в природе. Зато успела выкинуть красный пищевой краситель в соседскую мусорку. Рубашки я потом все-таки купила.
Изабелл, 14 лет Теперь меня допрашивает отец. Наверное, просто заскучал по полицейской службе, а на мне тренируется, чтобы не терять форму. Пятнадцать минут тишины: он добивается, чтобы я вспотела. Однако я уже научилась играть в эти игры и смотрю ему прямо в глаза. – Изабелл, это ты подделала табель успеваемости брата? – Нет. С чего бы? – Не знаю. Но это сделала ты. Он кладет табель на стол и раскрывает. (То были старые карточки, которые заполнялись от руки. Нужно было только раздобыть пустую и подделать почерк.) – Тут всюду твои отпечатки пальцев. – Блефуешь. (Я надевала перчатки.) – Мы изучили почерк. – Да что вы ко мне прицепились? Альберт глубоко вздыхает и садится. – Послушай, Иззи, мы все прекрасно знаем, что это сделала ты. Если объяснишь зачем, мы тебя не накажем. Хм, что-то новенькое. Сделка. А раз я не хочу сидеть взаперти целую неделю, то можно на нее пойти. Какое-то время я медлю, чтобы немного помучить отца, затем отвечаю: – Каждый должен знать, каково это – схлопотать «тройку». Через пару лет мне наскучили попытки свергнуть короля Дэвида с трона. Надо было искать собственную дорогу в жизни. Никто не отрицал, что я была трудным ребенком, но моя настоящая преступная жизнь началась в восьмом классе, когда я познакомилась с Петрой Кларк. Нас тогда обеих задержали после уроков. Оказалось, что мы одинаково сходим с ума по сериалу 60-х «Напряги извилины». Бесчисленное множество раз мы накуривались и пересматривали его, хохоча до изнеможения. Неудивительно, что скоро мы стали не разлей вода. Наша дружба основывалась на общих интересах: Дон Адамс, пиво, марихуана и баллончики с краской. Летом 1993-го, когда нам было по пятнадцать, нас заподозрили в совершении ряда хулиганских преступлений в районе Ноб-Хилл. Несмотря на все Соседские Дозоры в нашу честь, мою или Петрину вину никто не доказал. В то время мы восхищались своими злодеяниями так, как художник любуется новой картиной. И еще мы старались переплюнуть друг друга. Конечно, эти преступления были ребяческими, но в них заключалась такая творческая энергия, какой не найдешь в обычном вандализме. Вот, например, один список (их было много):
Комната для допросов
Так мы ее называем, в действительности же это просто подвал нашего дома. Одна лампочка, один стол, четыре стула, телефон и старый телик. Тусклый свет и убогую мебель будто привезли со съемок какого-то голливудского детектива. Мои родители не смогли устоять перед соблазном и сделали это помещение комнатой для допросов и приговоров. Я провела здесь кучу времени, потому что всегда была главным нарушителем спокойствия в нашей семье. Вот небольшая выборка допросов (отнюдь не исчерпывающая):Изабелл, 8 лет Я сижу на хлипком покосившемся стуле. Альберт шагает туда-сюда по комнате. Когда я начинаю ерзать, он заговаривает: – Изабелл, это ты проникла в комнату брата прошлой ночью и отстригла ему волосы? – Нет, – отвечаю я. Долгое молчание. – Уверена? Может, тебе нужно время, чтобы все вспомнить? Альберт садится напротив и смотрит мне прямо в глаза. Я быстро отвожу взгляд, пытаясь сохранить самообладание. – Первый раз слышу про стрижку, – говорю. Альберт берет со стола ножницы. – Ничего не напоминает? – Это не мое. – Мы нашли их в твоей комнате. – Меня подставили. Потом я целую неделю просидела дома.
Изабелл, 12 лет На этот раз по комнате вышагивает мама, держа в руках корзину для белья. Она ставит ее на стол и вытаскивает мятую рубашку такого бледно-розового цвета, что сразу ясно: она должна быть белой. – Изабелл, какой это цвет? – Трудно сказать при таком освещении. – А ты попробуй. – Ну белый. – Нет. Это розовый. Согласна? – Конечно. Розовый. – У твоего брата теперь пять розовых рубашек и ни одной белой. – (Согласно строгим школьным правилам, рубашки должны быть белоснежные.) – Кошмар. – Боюсь, это твоих рук дело, Изабелл. – Я не нарочно. – Да? – Красный носок попался. Не понимаю, как я его не заметила. – Чтобы через десять минут этот носок был на столе. Иначе тебе придется купить брату пять новых рубашек. Носок я, конечно, не принесла, потому что его не было в природе. Зато успела выкинуть красный пищевой краситель в соседскую мусорку. Рубашки я потом все-таки купила.
Изабелл, 14 лет Теперь меня допрашивает отец. Наверное, просто заскучал по полицейской службе, а на мне тренируется, чтобы не терять форму. Пятнадцать минут тишины: он добивается, чтобы я вспотела. Однако я уже научилась играть в эти игры и смотрю ему прямо в глаза. – Изабелл, это ты подделала табель успеваемости брата? – Нет. С чего бы? – Не знаю. Но это сделала ты. Он кладет табель на стол и раскрывает. (То были старые карточки, которые заполнялись от руки. Нужно было только раздобыть пустую и подделать почерк.) – Тут всюду твои отпечатки пальцев. – Блефуешь. (Я надевала перчатки.) – Мы изучили почерк. – Да что вы ко мне прицепились? Альберт глубоко вздыхает и садится. – Послушай, Иззи, мы все прекрасно знаем, что это сделала ты. Если объяснишь зачем, мы тебя не накажем. Хм, что-то новенькое. Сделка. А раз я не хочу сидеть взаперти целую неделю, то можно на нее пойти. Какое-то время я медлю, чтобы немного помучить отца, затем отвечаю: – Каждый должен знать, каково это – схлопотать «тройку». Через пару лет мне наскучили попытки свергнуть короля Дэвида с трона. Надо было искать собственную дорогу в жизни. Никто не отрицал, что я была трудным ребенком, но моя настоящая преступная жизнь началась в восьмом классе, когда я познакомилась с Петрой Кларк. Нас тогда обеих задержали после уроков. Оказалось, что мы одинаково сходим с ума по сериалу 60-х «Напряги извилины». Бесчисленное множество раз мы накуривались и пересматривали его, хохоча до изнеможения. Неудивительно, что скоро мы стали не разлей вода. Наша дружба основывалась на общих интересах: Дон Адамс, пиво, марихуана и баллончики с краской. Летом 1993-го, когда нам было по пятнадцать, нас заподозрили в совершении ряда хулиганских преступлений в районе Ноб-Хилл. Несмотря на все Соседские Дозоры в нашу честь, мою или Петрину вину никто не доказал. В то время мы восхищались своими злодеяниями так, как художник любуется новой картиной. И еще мы старались переплюнуть друг друга. Конечно, эти преступления были ребяческими, но в них заключалась такая творческая энергия, какой не найдешь в обычном вандализме. Вот, например, один список (их было много):
Преступления, которые сошли нам с рук. Лето 1993-го
1. 25 июня 1993-го. Поработали над ландшафтным дизайном во дворе мистера Грегори.[1] 2. 7 июля 1993-го. Заезд. 3. 13 июля 1993-го. Из кладовки в физкультурном зале украли 5 баскетбольных мячей, 3 клюшки, 4 бейсбольных мяча, 2 бейсбольных перчатки. 4. 16 июля 1993-го. Выкрасили пуделя миссис Чэндлер в голубой цвет. 5. 24 июля 1993-го. Заезд. 6. 21 июля 1993-го. Поставили ящик пива у входа в центр анонимных алкоголиков на Долорес-стрит.[2] 7. 30 июля 1993-го. Заезд. 8. 10 августа 1993-го. Подписались на журнал «Хастлер» от имени нескольких женатых мужчин в округе. Самое главное мероприятие называлось «заезд». Когда наша фантазия временно иссякала, мы с Петрой тайно убегали ночью из дома. Она заезжала за мной на мамином «додже», я хватала соседские мусорные контейнеры и разбрасывала мусор из окна машины. Нами двигало не стремление крушить все на своем пути – скорее, тяга к острым ощущениям. Увы, к концу лета удача от меня отвернулась. Я снова попала в комнату для допросов. Только на этот раз это была комната в настоящем полицейском участке. Отец хотел, чтобы я выдала ему имя своего дилера, но я упорно молчала.16 августа 1993-го
- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- . . .
- последняя (71) »