- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- . . .
- последняя (9) »
сделаю, — решил он. — До майора — не больше. Я собью его головой с ног». И радость предстоящей схватки горячим, нервным трепетом побежала по его телу. «Нет, я не буду обузой для ребят, я смогу ползти, стрелять левой рукой…»
Распахнулась дверь. В комнату, пятясь задом, входил танкист с маленькой головкой, за ним виднелась ухмыляющаяся физиономия второго танкиста. Они вносили противень с жареным козьим мясом.
* * *
После ухода Ксюши Ложкин долго молча лежал на спине, наконец спросил у Иванова: — Тебе никогда не приходилось водить танк? — Да нет, какой я танкист! Раз только на тридцатьчетверке прокатился. Помнишь, когда перед наступлением в Сапожкове стояли? На месте пулеметчика сидел, рядом с водителем. Особенной сложности в управлении нет. На трактор похоже. — Ну, а если пришлось бы? — Ну что экзаменуешь? Прямо спрашивай: сможешь на «тигре» уехать? Дьявол его знает! Надо попробовать! — В доме их всего пятеро. — Да батальон в деревне! — Его не будем вводить в игру. — Хорошо бы. — Только так. — Самое трудное подойти к дому незаметно. — Незаметно не удастся. — Тогда как же? Может, проследим, на какой машине его повезут? — Этот вариант отпадает. — Да его могут повезти не по дамбе. — Мы подойдем открыто. Ложкин поспешно вытащил из трофейного ранца штаны и мундир немецкого солдата. — Прекрасно! Мне почему-то показалось, что я выбросил это тряпье. — И сейчас не поздно. — Я не шучу. Ты не раз завидовал мне, когда я отправлялся на прогулку в этом маскировочном костюме, и вот тебе представляется такая же возможность. — Что же, я буду играть глухонемого? Да у них и глухонемые бормочут не по-нашему. Ложкин покачал головой. — Дело проще. Тебе надо сыграть роль пленного. — Тебе мало одного? — Ты вникни в эту идею! — Пробую… Постой, постой! — Иванов оторопело улыбнулся. — Понял теперь? — Ну голова, дьявол тебя возьми со всеми потрохами! Вот это придумал! Пленный! На самом деле, кому в голову придет, что я за пленный! — Я тоже так думаю. Помоги мне надеть сапоги. Спасибо. Твой автомат придется бросить. Там новый добудешь. Теперь прицепи на пояс гранаты, рубаху из-под ремня выпусти, пистолет в рукав. Когда пойдем к дому, не забудь держаться как пленный. — Не приходилось. — Ты попробуй. Мне тоже никогда не приходилось служить фюреру. — Ясно. Теперь все без сучка без задоринки пойдет, — шептал Иванов, рассовывая из вещевого мешка по карманам пистолетные обоймы. — Все будет не хуже, чем в лучших домах Барселоны, как говорит Кирилл. Эх, живой ли, бродяга! Устроили парня на отдых и лечение… Ложкин посмотрел на часы. — Половина третьего. В три мы должны быть возле кузницы. — Точно. Патруль пойдет в тот конец деревни. — Вначале махнем к дамбе. — Правильно. А там кустами вдоль дороги к самой кузнице. Ну, дай руку, хоть дело и верное, а все-таки… Они крепко пожали друг другу руки. Пока они пробирались через осоку и камыши, по дороге прошли две машины; на большой скорости промчались три мотоциклиста. — Зашевелились, — сказал Иванов. — Блокировали дороги. Сейчас все гарнизоны поднялись на ноги. Слышишь, в лесу стрельба? — Прочесывают лес. — Хорошо, что не начали с нашего болота. — Видимо, болото не внушает им особых подозрений. — Не поэтому. Кирилл их надоумил пройтись по лесу. Крапива ведь со стороны леса. Они подошли к дамбе. Здесь густо поднялись молодые осины и березняк; эта поросль тянулась почти до самой кузницы. Никем не замеченные, они прошли по ней и остановились, чтобы собраться с силами для последнего броска. Из низинки, где они стояли за кустом бузины, виднелась только крыша избы, башня танка и на самом бугре — кузница с настежь распахнутыми дверями. Пылал огонь в горне — Ксюша раздувала мехи. Кузнец выхватил из горна белый, сыпавший искры кусок железа, опустил на наковальню. Послышались удары молота о мягкий металл. В дверях остановились два солдата с автоматами. Они стояли и смотрели на работу кузнеца. Удары молота стали звонче: железо остыло. Кузнец сунул его в огонь. Солдаты поплелись в другой конец деревни. Разведчики не промолвили ни слова, зорко осматриваясь по сторонам. Они должны были пройти эти двести метров усталым; неторопливым шагом, как и полагалось идти пленному и конвоиру. Самым трудным было выйти на открытое место и сделать первый десяток шагов. Ноги словно налились свинцом, хотелось повернуться и скрыться, бежать под сень деревьев. Только сейчас, казалось им, они поняли всю непродуманность своего замысла. Ведь ими не учтены самые простые, такие очевидные случайности. В ближних домах могли расположиться пехотинцы, да они там и стоят, и первый выстрел поднимет их на ноги. В саду кузнеца может оказаться походная кухня. Может внезапно появиться ватага солдат-мародеров. Совсем недавно они ловили у кузницы кур. Эти «может, может» заполняли голову. Будто откуда-то появившийся доброжелатель спешил предупредить, помочь перед последним, решающим шагом. «Я взялся управлять танком, — думал Иванов, — а смогу ли завести мотор?» Ложкина мучила мысль, что он втянул в это безнадежное дело друга и ведет его на верную гибель. Тренированная воля поборола эти трусливые сомнения. Шаг стал легче, уверенней. На каждые «может» и «если» теперь находилось решение. Страх исчез, дерзкая уверенность в успехе пронизала каждую клеточку, каждый нерв. Все, что им надо было сделать, казалось таким пустяком по сравнению с пережитыми опасностями, и они, забыв об осторожности, пошли быстрее, почти побежали к кузнице. Первой их увидела Ксюша. Она выпустила из рук веревку от кузнечных мехов и слабо вскрикнула. Дедушка, в раздумье разгребавший угли в горне, повернулся и тоже увидал русского, торопливо взбиравшегося по склону, а за ним немца с автоматом. Он вышел из кузницы, осмотрелся. Пыля по единственной улице, к лесу уходило отделение пехотинцев; за дорогой дымила походная кухня, там у плетня стояли патрульные и разговаривали с поваром. Из дома доносились музыка и хохот. Часовой стоял, заглядывая в окно. — Ксюша, беги к тетке и жди там меня, живо! Не глядя на внучку, кузнец взял железный брусок. Ксюша забилась в угол за мехи. Иванов вбежал в кузницу. — Стой, дед, — сказал он, задыхаясь, — Это Николай! Киря где? Живой? Вошел Ложкин. — Не узнал, дедушка? Брусок выпал у кузнеца из рук. — Да как же вы это? Там он, с ними. Жив еще, кажется. Не узнал я тебя, Николай, чуть было грех не вышел. Куда мне девать-то вас теперя… Хоть ночью бы… — Не до разговоров, —- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- . . .
- последняя (9) »