высшую меру наказания. Каждый из этих людей поступает так по какой-либо причине. Мы стараемся выяснить ее. В таком случае мы говорим, что хотим понять мотивы, которыми руководствовались эти люди, избирая тот или иной способ поведения. Только зная мотив, мы присту­паем к оценке действий людей и принятию решений. Бегство ученика из школы мы оценим по-разному в за­висимости от того, был ли мотивом страх перед учитель­ницей или пренебрежение своими обязанностями. Когда алкоголик грабит государственный магазин, мы можем допустить, что мотивом здесь была потребность в алко­голе, а в таком случае суд применит особую правовую квалификацию его действий. Мы говорим, что поняли мотив поведения обвиняемого, который просит о высшей мере наказания, когда узнаем, что он психически болен и страдает комплексом вины.

Так и сам термин «мотив» (происходящий от латин­ского movere — приводить в движение, толкать) мы при­меняем для определения всех тех факторов, которые вы­звали какое-либо действие. Термин этот вошел в обиход, и, что весьма важно, несмотря на очень широкий диа­пазон его значения, применение его в повседневной жизни не вызывает принципиальных недоразумений. Трудности возникают при использовании его в качест­ве инструмента психологического анализа. Объясняются они тем, что термин этот вопреки видимости многозна­чен. Прежде чем мы приступим к подробному анализу разных определений мотива, полезно будет в общем, по­знакомиться с теми трудностями, которые вызывает применение этого термина в практике психолога.

Большинство точных данных, касающихся мотива, взято из экспериментальных наблюдений над животны­ми. Исследователи, использовавшие животных для соз­дания упрощенных лабораторных моделей ситуаций, связанных с действиями человека, установили ряд точ­ных критериев описания мотива. Измерялись сила и энергия отдельных мотивов. Вскрывались факторы, вли­яющие на возникновение мотива и изменение силы его действия. Выявлялись закономерности, определяющие действие разных мотивов, и последствия, к которым при­водит трудность их реализации. Продуманное использо­вание экспериментальной аппаратуры, возможность опе­рирования точными показателями, такими, например, как время лишения пищи, величина напряжения элект­рического тока, включаемого для «наказания» живот­ных, число ошибок, сделанных в ходе решения задачи, и прежде всего поразительные аналогии, которые обна­руживались среди явлений, наблюдаемых у исследуемых животных и людей, находящихся в подобной ситуации, содействовали влиянию результатов этих исследований на развитие учения о мотивах. Было доказано, что и у людей и у животных поведение может быть полимотивационным. Причиной действия могут быть несколько мо­тивов, даже противоречащих друг другу, что позволяет осуществлять специфические способы действия, обуслов­ливает непоследовательность поведения или отказ от действия. Доказано также, что наивысшего уровня точ­ности можно достичь в отношении мотивов средней си­лы, а при слишком сильных или слишком слабых точ­ность измерения снижается. Известны закономерности поведения в конфликтных ситуациях, эффекты действия в группе и множество подобных явлений (см., например, Креч, Крачфилд, 1959).

Однако, несмотря на значительные успехи в этой области, они оказываются недостаточными для решения тех задач, которые стоят перед клиническим психологом, пытающимся понять поведение своих больных. Законо­мерности, так просто демонстрируемые на подопытных животных, не всегда можно перенести на ситуации, в которых мы имеем дело с человеком. Встает, например, вопрос: говоря о нескольких мотивах, действующих у Яна, имеем ли мы в виду то же самое, когда говорим о мотивах, действующих у крысы, а если нет, то в чем заключается разница?

Мы знаем, что когда двух крыс с равными физиче­скими данными лишают пищи — одну на пять, другую на десять часов — и затем впускают в клетку, в которой они должны преодолеть одинаковые препятствия, преж­де чем получат доступ к пище, то различие, которое будет обнаружено в их поведении, можно будет объяс­нить разницей в силе мотивов голода. Мы можем до­полнительно усложнить эту задачу, пропуская через пи­щу электрический ток, вызывающий у животных боль, и наблюдать, какой мотив победит — мотив голода или мотив бегства от боли. Если мотив голода будет слабее, а мотив страха сильнее, крыса не будет трогать пищи. Со временем, однако, может наступить момент, когда под влиянием усиления голода крыса будет хватать пи­щу, даже наталкиваясь на боль. Точно зная время ли­шения пищи, силу тока и число предшествующих опы­тов, мы, в общем, можем предвидеть, в какой момент мотив голода перевесит мотив страха и крыса прикос­нется к пище. Мы оперируем здесь численными показа­телями силы мотива. Имея возможность влиять на по­ведение и характер факторов, показывающих силу моти­ва, мы можем вынудить крысу к определенным формам действия. Мотив в этом случае является существенным фактором, побуждающим к действию, и мы знаем, что, когда мотив, есть, крыса действует; когда же его нет или когда два противоположных мотива имеют равную силу, крыса остается пассивной.

Если мы, однако, попытаемся повторить тот же са­мый эксперимент с человеком, нас может постигнуть неудача. Предположим, что на основе наших исследова­ний мы знаем, что у Яна действует слабый мотив голо­да и сильный мотив страха. Будет ли Ян в действитель­ности вести себя в соответствии с прогнозами? Может быть, да, а может быть, нет. Возможно, исследование ста янов, находящихся в аналогичной ситуации, покажет статистически достоверную частоту усиления тенденции к отказу от пищи, вызывающей боль. Это значит, что большинство янов должны вести себя определенным об­разом в определенной ситуации. Нас, однако, интересу­ет, что сделает тот конкретный Ян, с которым мы име­ем дело. Возможно, что Ян откажется от пищи, но он может также устроить нам сюрприз. Он может, напри­мер, обдумать ситуацию и на основе определенных ра­зумных предпосылок решить преодолеть свой страх и добыть пищу. Делается это потому, что Ян как человек осознает свое действие и для него типично то, что его сознание регулирует выбор той, а не иной цели и прог­раммы действий. Поэтому даже очень голодный человек может поделиться своим куском хлеба с другим чело­веком; даже очень сурово наказанный может не отсту­пить от своих действий, если он убежден в правильности своего поведения.

Состояние организма, информация о внешней ситуа­ции и даже опыт не влияют на реакции человека так, как это имеет место у других животных, у которых ре­гулятор — мозг — функционирует в лучшем