душу, защитить себя и дочь. И если моя догадка верна, миссис Каллистер помог доктор Дигби, поскольку эта простая женщина едва ли разбиралась в ядах и уж тем более вряд ли могла их раздобыть.
Как жаль, что моя жена не отравила меня!
Итак, вот мое письмо, мое признание, моя исповедь — называйте как хотите. Я писал ее торопливо, боясь не успеть, огрызком карандаша на клочках бумаги, выуженных из мусора в деревне, — я ведь роюсь по ночам в мусоре, когда рыскаю в поисках пропитания. Нынче ночью я оставлю эту рукопись на ступенях местной церкви, прижму камнем, чтобы ветер не унес. Место верное, там листки Наверняка кто-нибудь найдет, хотя бы пастор. И тогда я покину этот край.
Но куда мне деваться? Понятия не имею. Мир таинственных голосов и волчьего воя закрыт для меня навсегда. В мире людей мне места нет. Мое лицо и тело меняются с каждым днем, зубы медленно превращаются в клыки, глаза сужаются и желтеют, шея укорачивается, руки и ноги превращаются в когтистые лапы. С каждым днем я все гуще покрываюсь косматой шерстью, под которой — белая, даже голубовато-серая кожа.
Молитесь за меня, прошу вас. Я не хотел, чтобы со мной случилось такое.