- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- . . .
- последняя (122) »
прикрыв глаза. Эдгар, глядя на нее, невольно заметил, какие у нее чудесные веки — точно лепестки экзотического цветка.
— Этого я не знал, — повторил он.
Неожиданно влетел гобоист Вевюрский и удивленно уставился на них.
— Прошу прощения, — торопливо произнес он. — Дирижер ждет. Увертюра давно кончилась. Ваш выход…
— О боже! — воскликнула Эльжбета и засуетилась. Надо было еще успеть скинуть палантин, как следует натянуть перчатки, найти ноты. — А мы и не слышали аплодисментов.
— Ну, ничего, ничего, — сказал Эдгар, сам не на шутку встревоженный, — успокойся.
А Вевюрский торопил.
— Скорее, скорее!
Эльжбета поспешила к двери и вдруг, уже выходя из комнаты, повернулась к брату и послала ему рукой в белоснежной перчатке воздушный поцелуй. Глаза ее смеялись. Выглядело это чисто театрально.
II
Каждый раз, когда Януш с Зосей бывали в филармонии, они оставляли пальто у одной и той же гардеробщицы, которая обслуживала первые вешалки с левой стороны. Гардероб в филармонии был роскошный, непонятно почему стилизованный по капризу архитектора периода fin de siècle {2} под трапезную в Мариенбургском замке. Колонны красного мрамора плохо сочетались с грубыми вешалками и деревянными решетками, за которыми сновали юркие и предупредительные гардеробщицы. Дабы понять, почему Януш всегда направлялся к первым вешалкам налево, необходимо познакомиться с генеалогическим древом рода Вевюрских. У Станислава, лакея княгини Анны, был старший брат, Тадеуш, с которым в детстве они отчаянно дрались, с возрастом, избрав себе одну и ту же «нареченную», враждовали, а к старости и вовсе не виделись и не знались друг с другом. Дети их, однако, поддерживали между собой отношения. Тадеуш был старшим капельдинером филармонии: это он во время перерыва выходил на эстраду и иногда даже срывал аплодисменты, мощным толчком выкатив из укромного укрытия на середину сцены черный рояль. У Тадеуша было два сына: один работал у Филлипса и был женат на молодой красивой особе, той самой, которая благодаря протекции тестя получила самое бойкое место в гардеробе, а младший, Бронислав, был первым гобоистом в оркестре. Отличный музыкант, он спустя несколько лет стал играть заметную роль в обществе любителей старой музыки. Януш по-прежнему поддерживал отношения с Янеком Вевюрским, который работал сейчас на заводе «Капсюль», а через него и с его кузинами; потому-то он всегда и перекидывался словцом с Досей Вевюрской, которая обычно приветствовала его: «Мое почтение, пан граф!» На это Януш обычно морщился, хотя в тоне Доси слышалось: «А вот и наш граф!» или: «Почтение пану графу, который у моего кузена в буржуях ходит», — так что звучало это довольно мило. Вот и на сей раз Януш и Зося, приехавшие из Коморова на концерт Эльжбеты, войдя в здание филармонии, остановились перед барьером Доси. — Ну, как поживаете? — спросил Януш. — А как ваша дочка? — поинтересовалась Зося. Дося окинула Мышинскую быстрым взглядом и всплеснула руками. — Миленькая, — участливо воскликнула она, — как вы похудели! Что случилось? — Немножко приболела, — смущенно пробормотала Зося. Януш, стоящий за спиной жены, многозначительно посмотрел на Досю и приложил палец к губам. Дося повесила Зосину шубку на вешалку и, возвращаясь за пальто Януша, сказала: — Ох, да это просто свет на вас так падал (Зосю она никогда не звала «графиней»), вон ведь тут какие лампы. Мне только показалось, что вы такая бледненькая. А вы вовсе не плохо выглядите, вовсе даже не плохо… И вновь умчалась к вешалке с черным пальто Януша — низкорослая, коренастенькая, светлая. — Видишь, пожалела меня, — улыбнувшись, сказала Зося Янушу. Дося вернулась: — Пожалуйста, ваш номерочек. Зося сунула свою узкую ладонь Янушу под руку, и они направились по крутой лестнице наверх. Януш всегда ходил в филармонию на постоянные места Билинских, которые в свое время немало содействовали ее строительству. Места эти находились не то в третьем, не то в четвертом ряду справа и были не очень удобны, так как крышка рояля заслоняла руки пианиста, да и солист-певец или скрипач не всегда был виден — его закрывала фигура дирижера. Зося поднималась медленно, так как действительно чувствовала себя плохо. Несколько недель назад она выкинула на третьем месяце. И это не только подкосило ее физически, но и сказалось на ее моральном состоянии. — Несчастье я тебе приношу, Януш. Персики в оранжерее вымерзли, сынок так и не появился на свет… Януш старался сохранить выдержку, и все же разговоры эти расстраивали его так, что он убегал к своим цветам и оставлял Зосю одну. Вот и сегодня он еле уговорил ее поехать в концерт. — Все один да один! Это уже выглядит просто неприлично — везде бываю без жены. А на концерте мне надо быть. Эдгар — мой ближайший друг, и даже если бы не был им, я просто хочу послушать его новое сочинение… — И придется ночевать на Брацкой. Это ужасно! Зося как огня боялась Марыси Билинской и, что странно, еще больше боялась Теклы. Впрочем, возможно, она имела на это основания: Билинской было абсолютно безразлично, на ком женился ее брат, зато Текла мечтала о таком совершенстве для своего Януша, что Зося, конечно же, казалась ей последним ничтожеством. — Билинская — та, верно, даже рада, что ее брат женился бог весть на ком, — говаривала она пани Шушкевич. — По крайней мере ей самой теперь меньше глаза колют Спыхалой. Но пани Шушкевич не соглашалась. — Oh, madame, — говорила она, — un mariage c'est quand même une chose différente… {3} И в словах этих явно чувствовался намек на ее собственный брак и на закоснелое девичество Теклы. Как бы то ни было, Текла строго правила домом на Брацкой, княгине ни в чем не уступала и ужаснейшим образом воспитывала Алека. После женитьбы Януша «бог весть на ком» Текла перенесла всю свою любовь на маленького Алека и страшно его портила. Даже сама Билинская не имела на мальчика такого влияния. Вот и сегодня Текла никак не хотела пустить Алека на концерт. — Нечего ему, несмышленышу, на какую-то там вертихвостку смотреть, — упрямо твердила она. Но мать настояла на своем и взяла Алека в филармонию. Януш с Зосей встретили их у самых дверей зала. Алек превратился в высокого стройного пятнадцатилетнего подростка. Глядя на него, Януш невольно подумал: «Интересно, и у меня мог бы быть такой?» — Ну, как ты, Зося? — спросила Билинская, подавая невестке руку. — Как себя чувствуешь? — Спасибо, отлично, — стараясь держаться независимо, ответила Зося. Алек, подавая руку тетке, вспыхнул так, что его старательно- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- . . .
- последняя (122) »