могла обернуться язвою тофана, болезнью, которой страдают и лорсы, и люди.

Гнус вился над малым караваном, как маленькое черное облачко. Лицо и руки Иеро защищала мазь угодника Пилигрима, и потому насекомые не докучали, но разве намажешь лорса целиком? К счастью, они не могли пробиться сквозь густые ворсины, а на губы и веки лорса мази хватало. Но если поранить спину, то облачко превратиться в смерч, тысячи мошек ринутся вниз, на потертость, чтобы напиться крови и, что хуже, отложить личинки. Мошка маленькая, едва видимая, но из личинок через две ночи выведутся червячки-тофаны, которые будут путешествовать под кожею пораженного животного или даже человека, то там, то сям выгрызая окошки, в которые устремятся новые полчища гнуса. Иногда червячки закупоривают артерии, почему-то всегда ног, и тогда нога чернела, мертвела, и только срочная ампутация спасала человека. Но не спасала лорса — кому нужен лорс без ноги? Если лечить животное сразу после появления тофан, то вылечить можно, но и тогда оно выходит из строя надолго, на луну. В походе это может обернуться последствиями самыми печальными. Правда, у Иеро в сумке бежал мешочек с корнем Пилигрима, из которого и готовилась заветная мазь. Если его пожевать, корень, то умрут и личинки, но опять же, лорсу весь мешочек на один раз. Потому и следит всадник, хорошо ли уложена поклажа, не грубы ли ремни.

Из-за спины киллмена Иеро видел, как Малая Башня потихоньку росла и росла.

Здесь, в Тайге, где деревья окружали со всех сторон, нужно быть воистину большим, чтобы тебя видели издалека. И это — Малая Башня? Какова же большая?

Киллмен не знал. Испокон веков стоит башня посреди Тайга. И люди, и звери обходят ее стороной. Вот и сейчас путь их лежал мимо.

Иеро чувствовал, что лорс напряжен. Да и сам он ощущал беспокойство, зыбкое, неясное. Что за башня? В книгах Аббатства о Башне говорилось мало, во всяком случае, в книгах, которые предназначались для семинаристов. Две экспедиции Аббатства пытались исследовать ее, и обе отступились, не приблизясь к башне на расстоянии полета стрелы, настолько велико было чувство даже не страха, а чуждости, окружающее Малую Башню.

Тропа повернула на запад, оставляя Башню по правую руку. Лорс зашагал бодрее, словно встречный ветер превратился в попутный.

Но только когда башня скрылась за вершинами елей, ледяной ком в груди Иеро начал таять.

Вечерело. Башня отмечала половину пути. Двенадцать дней, как они шли по Тайгу. Значит, осталось столько же. Хотя как можно загадывать? В любую минуту случайность или злая воля способны отдалить их от цели, а то и вовсе уничтожить. Пропал же весною караван из Сон-Лейка.

Иеро устыдился малодушия. С таким настроением не священником — крестьянином толковым не станешь. Делай свое дело и уповай на Господа нашего. А испытания, испытания положено встречать бестрепетно. Верою и усердием, твердостью и настойчивостью все превозмочь удается. Иногда. Вот, опять малодушная мысль.

Иеро прошептал коротенькую молитву.

— Скоро привал, — сказал через плечо киллмен. Ему, видно, передалось настроение сидевшего за спиной.

Иеро только кивнул. Давно хотелось отдохнуть, но шли они шагом скорым. Время не терпит. И ему жаловаться на трудности не к лицу.

Наконец, отряд остановился. Три лорса, четыре всадника. Киллмен Оррис, стражи границы Лар-Ри и Шалси. Семинарист Иеро.

Стражи границы привычно готовились к ночлегу — рубили лапник, собирали валежник, натягивали охранную ленту по периметру бивуака. Иеро не пытался помочь, С первого дня пути стражи мягко, но непреклонно отстранили его от путевых хлопот. Из уважения к будущему сану. Или не хотели, чтобы кто-то путался под ногами. Приходилось верить, что правильным был первый ответ.

Иеро устроился на лапнике, достал четки и, про себя, начал читать молитвы, стараясь достичь состояния ясной души. Пусть он и не священник, но ментальное исследование округи — его забота. Наставники учат, что если заниматься прилежно и упорно, ментальное зрение станет зорче.

Никакой опасности он не видел. Но и вселиться в чужое сознание не смог, хотя птиц и зверушек рядом было вдоволь. Устал от перехода, утешил он себя. Немного отдохнет и попробует снова. Терпение и настойчивость для священника качества не менее важные, чем Дар Предвидения. Так говорят наставники. Но Иеро не прочь бы обменять немножечко своего терпения на Дар. Вот у Айрона Гальса есть и терпение, и настойчивость, и Даром не обделен.

Стражи развели огонь, жаркий, но низкий, стали готовить походный ужин. Поначалу он думал, что еда в походе — дело десятое. Оказалось, наиважнейшее. Они ведь не на день выбрались. Нужно и силы сохранить, и бодрость, и не расстроить желудки, потому воду кипятили обязательно и перед сном ели плотно, сытно, чтобы ночью, во сне, восполнить израсходованное за долгий и трудный день.

Темнело быстро. Там, в Но-Оме летом ночи вообще не бывает. Но зимой не бывает дня. А в середине — сумерек. Либо ночь, либо день. Всегда так. Не бывает, чтобы только хорошее. Утешает лишь то, что и только плохого быть не должно.

Стражи пригласили его к трапезе. Право прочесть Благодарственную молитву предоставили ему. Иеро не старался напускать на себя важный и степенный вид, как это порой делали семинаристы. Он есть то, что есть, не больше, но и не меньше. Лучше быть первым Иеро Дистином, чем вторым Айроном Гальсом. Хотя Айрон тоже никогда не важничает.

С благодарностью в сердце произносил он древние слова. За сегодня они прошли хороший путь. Хороший даже по меркам Стражей Границ. Им не встретились ни лемуты, ни лесные чудища, не мешала буря — разве не доброе это предзнаменование?

Стражи повторяли слова одними губами, про себя. Так заведено в Тайге — тихая молитва. Господь расслышит, если от сердца. А нет, кричи, не кричи — одно.

Ночевали под открытым небом. Звезд высыпало изобильно, горят ровно, значит, и завтра день пройдет без дождя.

Неподалеку вздыхали в ночи лорсы, спокойно переступая с ноги на ногу. Хороший лорс стоит семинариста, во всяком случае, опасность чувствует не хуже. Если лорсы спокойны, то и ему не стоит тревожиться. По крайней мере, в эту ночь.

Но Иеро все-таки тревожился. Конечно, он безмерно гордился тем, что именно его выбрали из дюжины добровольцев в помощники священнику Но-Ома. Ведь были, к чему лукавить перед собой, и более достойные семинаристы. Но сейчас сомнения начали одолевать Иеро. Справится ли он, не подведет ли Аббатство, семинарию, наконец, поселенцев Но-Ома?

Но уснул он быстро, переход таки утомил.

Проспал совсем немного, словно тронул кто-то за плечо.

Он мгновение лежал с закрытыми глазами, сосредотачиваясь.