в лапту…

— В футбол…

— Да, и в футбол. Он умер в позапрошлом году на нелегальном прииске "Шерил Голд". Сгнил живьем от тройчатой венерианской гангрены. Он умер в рабстве, в возрасте двадцати шести лет. Евгений Мень, Александр Солодов, Виктор Плахотник, нелегальный прииск "Церера Аквактик" — все они были отправлены в расход, немощными стариками, не дожив до двадцати пяти. Все остальные проходят как пропавшие без вести, но мы то с вами знаем, Анатоль, какая участь им была уготовлена.

— Никого из этих людей я не видел много лет. Возможно, что они и пропали без вести, но мне об этом ничего не известно.

Хаксли развел руками и покачал головой.

— Ах, Анатоль, Анатоль… Я оставлю вас в покое, на некоторое время, разумеется. Пока вы не сделаете по настоящему крупной ошибки. Скажите мне только одно. Вы заработали внушительные сумы на работорговле. Я знаю о ваших счетах, и о многом другом тоже. Я знаю о вашей семье, о любимой жене и дочери, о домике на Мальте. Вы хороший биохимик и могли бы трудится в "Сентре Ресерч лтд" на Луне. А еще я знаю, что вас чертовски мучает совесть. Я знаю, что вы не спите по ночам, а засыпаете, лишь для того чтобы проснутся в поту от кошмара. Скажите мне, зачем вам все это? Зачем вы берете грех на душу?

Анатолий посмотрел в мутные, словно задымленные глаза агента, и ответил.

— Я скажу вам, Говард. Но боюсь, вы не поймете.

— Это почему же?

— Это потому, что вы родились в Монреале, закончили колледж, отслужили в вашей пряничной армии и получили должность на государственной службе, с хорошей пенсией в перспективе. А я родился на свалке цивилизации, мои родные, кто не погиб в гражданскую, сгнили в лагерях, на помойках, на рисовых чеках и грибных плантациях. Я всего добился сам, я выгрызал из этой жизни каждый лакомый кусочек, который вам доставался просто так. И теперь я не хочу жить на этой планете. Я не хочу чтобы здесь жил мой ребенок. И потому мне нужны деньги. Большие деньги, Говард.

Хаксли с интересом посмотрел на него и сказал.

— Ну, сомневаюсь, что работорговля может служить оправданием для ваших личных трагедий. С другой стороны, я вас понимаю, Анатоль. Вы хотите сбежать? Меня радует этот факт. Ведь если мне не удастся засадить вас в лагерь, то однажды придется вас просто пристрелить, как собаку. А этого мне поверьте совсем не хочется… Поэтому, чем скорее вы покинете Землю, тем лучше для вас. Кстати, вы уже подобрали себе теплое местечко?

Анатолий пожал плечами.

— Ну… "Сентер Эволюшн" Титан..

— О да… Наслышан. Чудесное место. Хотя… — Хаксли полез за пазуху и вытащил голографический планшетник. Пощелкав сенсорами, он выбрал картинку и показал Анатолию. — Вот смотрите. Мечта, так сказать. "Галактик-Сити", Каллисто… Мои доходы не сравнить с вашими, Анатоль, а потому для меня это так и останется мечтой. Вам вполне должно хватить на небольшую резиденцию, и еще останется на безбедное существование…

Анатолий всмотрелся в пейзаж и с благодарностью кивнул.

— Интересный вариант, Говард. Интересный. Я подумаю.

Хаксли выключил компьютер и задумчиво проговорил:

— Не сомневаюсь, Анатоль. Не сомневаюсь. Однако, рекомендую вам поторопится. Видите ли, мне до пенсии осталось всего ничего. Начальство требует результатов, а их не так уж и много. Я посадил братьев Квардишвили, мои люди убили Монза и Манкевича, оказавших сопротивление аресту. Пуля Манкевича, которую извлекли из моей ноги, очень серьезно повлияла на мое общее восприятие окружающего мира. Меня раздражает то, что борьба с нелегальными приисками Внеземелья происходит здесь. На Земле. А вы, Анатоль, один из немногих оставшихся рекрутеров. Поэтому, мой вам совет — убирайтесь. На Титан, на Каллисто, К черту на рога. Я хочу отчитаться перед начальством и спокойно уйти на пенсию. И поторопитесь. Ваше время уходит.

Анатолий кинул на стол несколько бумажек и встал.

— Спасибо, Говард, за совет. Я думаю, что есть резон последовать ему. А Каллисто… Ну что же, это вариант.

Он повернулся и не прощаясь направился к выходу. Хаксли некоторое время неподвижно сидел, глядя прямо перед собой. Потом одним движением затушил сигару и вытащил коммуникатор.

— Господин Джордан? Это Говард Хаксли, два-шесть-девяносто-восемнадцать… Да, закончил. Как и обещал, Каллисто. Мужчина, двадцать восемь лет. Белый. Женщина, двадцать семь лет. Белая. Девочка, шесть лет. За девочку — восемьдесят, как договаривались. Девочки нынче в цене. Я знаю, знаю… Что поделать, господин Джордан, деньги не пахнут, как говорят русские.