- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (4) »
Иван Савин На посохе—сова...
Я — Иван, не помнящий родства,
Господом поставленный в дозоре.
У меня на ветреном просторе
Изошла в моленьях голова.
Всё пою, пою. В немолчном хоре
Мечутся набатные слова:
Ты ли, Русь бессмертная, мертва?
Нам ли сгинуть в чужеземном море?!
У меня на посохе — сова
С огневым пророчеством во взоре:
Грозовыми окликами вскоре
Загудит родимая трава.
О земле, восставшей в лютом горе,
Грянет колокольная молва.
Стяг державный богатырь-Бова
Развернёт на русском косогоре.
И пойдёт былинная Москва,
В древнем Мономаховом уборе,
Ко святой заутрене, в дозоре
Странников, не помнящих родства.
Возмездие
Войти тихонько в Божий терем
И, на минуту став нездешним,
Позвать светло и просто: Боже!
Но мы ведь, мудрые, не верим
Святому чуду. К тайнам вешним
Прильнуть, осенние, не можем.
Дурман заученного смеха
И отрицанья бред багровый
Над нами властвовали строго
В нас никогда не пело эхо
Господних труб. Слепые совы
В нас рано выклевали Бога.
И вот он, час возмездья чёрный,
За жизнь без подвига, без дрожи,
За верность гиблому безверью
Перед иконой чудотворной,
За то, что долго терем Божий
Стоял с оплёванною дверью!
Дарья Серенко Крылатое соло
Нечего
Вновь нечего. От этого и больно.
Мне нечего терять, и вышли сроки…
Но небо, проходя сквозь колокольню,
Становится звучащим и высоким.
Вновь нечего. От этого и реже,
Мой звонкий голос реже будет слышен…
Но люди смотрят с тихою надеждой,
И взгляды их, как пёрышки,— всё выше.
Но этот звон, и эта колокольня,
И эти взгляды, лёгкие, как перья,
Летящие в бескрайность добровольно,
Пойми, уже огромная потеря.
* * *
А представь, если б снег шёл не сверху вниз,
А напротив — вверх,
Отделяясь от наших холодных лиц,
От озябших век.
От халатов врачей, от седых голов —
Белизною прочь,
Налипал бы, как пух, налипал бы вновь
На небесный скотч…
А весною за шиворот лился с небес,
Возвращая то,
Что не страшной будет болью тебе,
А водой святой.
* * *
Когда прорезаются крылья, зудят лопатки.
И воздух сгущается до очертаний светлых.
И сами собой от земли отрываются пятки
На пару секунд и на столько же миллиметров.
Когда прорезаются крылья, краснеет горло.
Любимая куртка становится жаркой и тесной…
…Вот так одиночество перерастает в соло,
Крылатое соло. Полёт — это тоже песня.
* * *
Янтарь
Я вмурована в эту осень,
Как в янтарь.
В золотое многополосье
Не ныряй!
Не ищи меж прожилок-просек,
Не зови:
Я вмурована в эту осень
По любви…
Ну а если так станет легче
(Хоть на грош),
Можешь вставить янтарь в колечко
Или в брошь.
* * *
Я отвела свою душу к нему,
Даже багаж донесла до порога:
Том Пастернака и томик Камю…
Право, немного.
Не был радушным, как прежде, приём:
Что ни словечко — то острое жало.
Я отвела свою душу на нём…
И убежала.
* * *
Река полощет горло
Дождями и листвой.
Неряха-осень стёрла
Былое естество:
Развесила по веткам
Сырую пустоту
И листья, как объедки,
Оставила в саду…
Бегу к тебе сквозь это,
Укутавшись в пальто:
— Когда-то было лето…
— А лето — это что?..
Сергей Кузнечихин Две сказки о птицах
1. Белая ворона
Неприглядная ворона
Промышляла возле окон.
Перекисью водорода
Окатили ненароком.
С перепугу стало плохо —
Думала, что околела,
И ослепла, и оглохла,
Но всего лишь побелела.
Возмущалась поначалу,
Перья мокрые шеперя,
На людей взахлёб кричала:
Что, мол, делаете, звери!
Но, устав, угомонилась—
Отдохнуть всегда полезно.
И сменила гнев на милость —
Хорошо, что не облезла.
Белый цвет, конечно, марок,
Для помоек не годится,
Но средь сереньких товарок
Гордой цацей, белой птицей
Почему б не прогуляться —
Рты разинут от сюрприза,
Даже каркнуть побоятся
Поперёк её каприза.
Под такой весёлый случай
Без разбора и без спроса
И кусочек самый лучший
Можно хапнуть из-под носа.
От мечтаний сладких тая,
В околоток свой летела,
Но её родная стая
Знаться с ней не захотела.
Там где серость, там и зависть.
Стая выскочек не терпит.
И плевались, и клевались,
Птиц чужих вгоняя в трепет.
И сама лихой оравы
Перекаркать не сумела.
Еле-еле от расправы
Чуть живая улетела.
Отдышалась, отлежалась
За столяркой в куче стружек,
Но к себе, несчастной, жалость
И обида на подружек
Не исчезли вместе с болью:
«Надругались, вот и чудно,
Значит, не были любовью
Дальнеродственные чувства»,—
И решила сердцем хмурым
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (4) »