проглядывало сквозь жиденькие кроны елей. Было относительно светло, но не настолько, чтобы тьма на каждом шагу не принимала жутковатых форм.

— И куда теперь? Слева овраг… Может это… завтра сходим на речку? — ещё более тихим шёпотом спросил Мишка.

— Ха, Космонавт, а Миха-то зассал! Зассал! — громкий раньше времени начавший ломаться голос Вовки чуть ли не оглушил всех троих.

— Там, кажется, кто-то есть… — серьёзно сказал Вадим, показывая в ту сторону, куда им нужно было идти.

— Гонишь! — хором отозвались пацаны.

Вряд ли они могли рассмотреть его лицо, поэтому Вадим, не скрывая, улыбнулся. Ему нравилось пугать друзей по отряду.

— Да, наверное, гоню — показалось… Пошлите, уже недалеко.

Вадим понял, что почва подготовлена. Теперь дело техники: покрасивее преподнести заранее заготовленную историю.

— Просто мне три дня назад Костян рассказал, что здесь живёт призрак безногой девочки… Вот и не по себе… — Костян был их вожатым — самым молодым из вожатых, поэтому проще всех контактировал с ребятнёй, которая любила его как старшего брата.

Реакции на сказанное не последовало — друзья ждали продолжения.

— Костян говорит, что пять лет назад эту девчонку из лагеря выкрали сатанисты, выпили её кровь, а потом принесли в жертву, какому-то демону.

— Да Костян гонит! Какие здесь могут быть сатанисты? — неуверенно возразил Вовка.

— Не знаю, не знаю… Но говорят… Саму девчонку не нашли, только её левую ногу с выцарапанными надписями на неизвестном языке. Так вот, я сам видел похожие надписи на некоторых деревьях, что-то среднее между иероглифами и мусульманскими буквами!!! А Костян говорит, что с тех пор девочка в полночь появляется в этом лесу, бродит, зовёт маму, кидается к первому встречному на шею, просит, чтобы её спасли, но наложенное проклятие убивает того, к кому она прикасается, а душа несчастного отходит к демону, которому она принесена в жертву…

Словно в подтверждение прозвучавшей байки над их головами чрезвычайно громко крикнула ночная птица.

Впечатлительный Мишка ахнул.

— Эй, ты чего меня за руку схватил? А ну, отпусти! Чё введешься, как девчонка? — Вовка продолжал храбриться, но Вадиму послышалось что-то истеричное в его голосе.

На самом деле, Вадим знал, что лучшая ложь — это ложь, основанная на правде. Он не выдумал потерянную девочку, разве что приукрасил её неинтересную историю. Баба Клава, повариха из лагеря, жила не в городе, а в крошечной деревушке Муховка, в километре от их корпусов. От неё-то он и услышал историю о девочке-призраке, гуляющей ночью в лесу. Разве что, в оригинале девочка была дочерью местного кузнеца, родилась немой и бесноватой. В тяжёлые послевоенные годы, когда в деревне не осталось ни одного мужика, бабы не досмотрели, и девочка сгинула в лесу. Позже её тело нашёл пастух. Оказалось, она попала в кем-то забытый капкан, промучилась в чаще несколько дней, да так и померла, не найдя дорогу домой. Всё это случилось задолго до появления пионерского лагеря, до того как старый лес почти полностью спилили, до того как родилась сама тётя Клава, которую этой страшилкой в детстве пугали старшие братья, возможно так же, как сейчас это делал Вадим.

— Пацаны, мне что-то стрёмно, — плаксиво пожаловался Мишка.

Вадим проигнорировал его слова:

— Костян сказал, что тот, кто увидит девчонку, обязательно умрёт…

— Космонавт, ну реально перестань, и без тебя стрёмно, нафига рассказываешь?!

Он улыбнулся, осознав, что даже Вовка купился на его рассказ.

Ребята, громко сопя, карабкались на небольшой пригорок. Тонкие ветки низкой черёмухи абсолютно невидимые в ночи лезли в лицо, угрожая выколоть глаза. Ноги то и дело проваливались в незаметные ямки, надёжно схороненые под толстым ковром берёзовых листьев, но — это всё чепуха по сравнению с настоящим ужасом, который охватывал пацанов, когда их ступни проваливались в мягкую пустоту гнилых древесных стволов, превращающихся во тьме в слюнявые пасти неведомых земляных чудовищ, жаждущих юной мальчишеской плоти. Дважды попав в древесные ловушки, Вадим жутко перепугался, но напомнил себе, что сегодня пугает он, а не его.

К слову, ресурсы смелости у друзей, видимо, подходили к концу. Их хватало лишь на то, чтобы идти дальше несмотря ни на что. Вовка и Мишка, сжав зубы, сохраняли молчание, даже прекратили чертыхаться, напарываясь на очередной сухой куст или ямку под широкими листьями папоротника. Эти мерзкие незаметные листья, вдобавок ко всему, в самый неподходящий момент неожиданно щекотали коленки, ещё больше возбуждая воображение. Тонкие ветки, ломающиеся под пятками, воображение превращало в тонны трубчатых костей — весь лес усыпан ими.

Внезапно тьма отступила — словно с глаз спала плотная повязка. Тела деревьев расступились. Ребята хором выдохнули, окунувшись в мир, полный речного шума, шелеста травы и стрекотаний кузнечиков. "Странно, почему в лесу никто из нас не слышал кузнечиков?" — промелькнула мысль, но быстро улетела, оставшись необдуманной. Трое друзей стояли на крутом песчаном берегу, созерцая лунную дорожку в центре реки, а сзади как гигантский забор возвышался угрюмый лес. Удивительно, как резко он заканчивался. Словно вынырнув из липких объятий старых деревьев леса, ребята с весёлыми криками побежали вниз, чтобы нырнуть в ещё неостывшую воду.

Поздней ночью плавать голышом в запрещённом месте — разве есть большее счастье для мальчишек в обыденной лагерной жизни? Река в этом месте разливалась вширь, замедляя бег. Все трое прекрасно плавали, так что, опьянев от собственной крутизны (ещё бы — нарушить столько запретов), решили плюнуть на последнее табу и переплыть речку. До противоположного берега было метров пятьсот — не больше. Июльская вода, тёплая, как парное молоко, казалась приветливой, хоть и чёрной как нефть.

— Могила, спорим, я приплыву первым?!! — звонко крикнул Мишка.

— Ты ни фига плавать не умеешь! Я тебя сделаю в два счёта! — пробасил Вовка.

Вадим решил промолчать, показав, кто здесь главный не словом, а делом. Его друзья неплохо плавали кролем, но он, чтобы выделиться, решил пересечь речку брасом, — хотя этот стиль и требовал больших физических усилий. До пустынного противоположного берега оставалось метров двести, когда уставшие ребята перестали перекрикиваться, сосредоточившись на цели. Силы быстро таяли, но все трое знали воду не понаслышке, так что верно оценили свои возможности. Берег приближался всё медленнее, казалось, что он вообще не движется. Вадим замедлился, нерешительно опустив ноги вниз — увы, но дна там не оказалось. Уставшие руки ныли, ступни