величавую. Похоронный марш на моих собственных похоронах.

Бледное пятно забилось подальше в угол.

Спайкер подошла к нему.

— Я вылечил их, — захныкала тень, — я знал, что смогу это сделать. Но никто меня не поздравляет. Вместо этого они послали тебя. Это профессиональная зависть! Вот что это такое. Что, я не прав?

— Мейзер, — сказала она, — ты настолько не прав, что это даже не смешно.

Мейзер тут же впал в ярость.

— Я не экспериментировал! — завизжал он. — Я занимался практической терапией. Новым видом лечения. Ты же понимаешь, психотерапевтические методы нельзя проверить на крысах. Это не будет точной наукой!

Мейзер потряс кулаками.

— Ну и что? Эта сука, Уивер, все равно настроила всех против меня!

Спайкер вытерла руки, испачканные в крови демонов, о тунику. Она внимательно вгляделась в тень.

— Послушай! — начала она. — Ты слышишь меня?

Бледная тень вжалась в стену и захрипела от страха. Пустой медицинский халат сполз на пол. Халат задергался. Что-то пряталось под ним.

Белая крыса выползла из-под халата и устремилась к плинтусу.

Спайкер мгновенно прыгнула и через секунду лежала плашмя на полу. В руках ее извивалась крыса, зажатая в крепких пальцах.

— Кончай эти штучки, — приказала Спайкер. — Будь мужчиной.

Крыса громко чихнула. И тут же обратилась в человека — бледного голого дрожащего старика с грязными пятнами экскрементов на бедрах. Спайкер выпустила его горло. Он прислонился к стене и неразборчиво забормотал жалобным голосом.

Спайкер прислонилась к стене рядом с ним. Мейзер съежился. Спайкер положила ему руку на талию и мягко, но настойчиво отлепила от стены.

Покорно идя с ней, Мейзер продолжал неразборчиво бормотать и жаловаться. Голова его качалась из стороны в сторону.

Спайкер довела его до пластмассовой двери, что виднелась в стене кабинета. Она стукнула ее ногой. Дверь распахнулась. Спайкер подняла старика на руки и внесла его в спальню.

Она положила его на кровать. Потом удалилась в ванную и вернулась с мокрым полотенцем и рулоном туалетной бумаги. Она перевернула старика на живот и оттерла следы дерьма с его тела.

Она вытащила из-под него покрывало и укрыла его им сверху. Потом намочила еще одно полотенце и оттерла пот с его лица. Без очков его глаза выглядели маленькими и слабыми. Он начал дрожать. Спайкер принесла еще одно одеяло и укрыла его. Потом потрогала его лоб.

Налила воды в стакан и взяла две таблетки. Придерживая Мейзера за плечи, она всунула таблетки ему в рот, поднесла ко рту старика стакан и держала его, пока он пил.

Мейзер подался к ней, лицо его скривилось.

— Спайкер! — выдохнул он.

— Все правильно. Мейзер, тебе нужно хорошо отдохнуть. Я здесь специально, чтобы проследить за этим.

— Но… разве ты пришла не убить меня?

Спайкер присела в кресло рядом с кроватью, вытащила из складок туники маленький черный кинжал и начала вычищать слизь и кровь демонов и дерьмо ангела из-под ногтей.

— Могу и убить, — сказала она. — Я думала об этом.

Пронзительный звук сирены, который раздался из моих внутренностей, был предупреждением о неизбежности взрыва. Я предупреждал доктора. Я готов был разыграть сцену моей смерти.

Сирена заставила Спайкер выбежать из спальни. Алое пламя вырывалось из моих внутренностей, электрические разряды пробили дыры в потолке. Спайкер схватила меня и выскочила в коридор. Она швырнула меня в даль коридора. Я пролетел над тьмой поверженных демонов, переворачиваясь на лету и без конца завывая:

— Опасная зона! — вопил я. — Пожар! Стохастическая перегрузка! Пробой в днище! В индукционных катушках! Спасайся кто может! Выбросите шкатулку!

Прежде чем приземлиться на пол, я рассыпался снопом огненных искр. И это был мой конец.

Нет, это не был конец. Я соврал. На самом деле я сумел выкрутиться.

Сумел настроить мою управляющую систему и переместиться в одну из других шкатулок, которые Мейзер хранил на складе в замке.

Очень трудно умереть, когда находишься в мирах Посмертия.

Позвольте, я расскажу вам один из дзенских коанов, прежде чем распрощаюсь окончательно. Это действительно потрясающая история.

Вопрос: Ты не можешь сделать что-то данным образом. Ты не можешь сделать это и иным образом. Оба способа невыполнимы. Как ты можешь это сделать?

Ответ: Интересно, каково там, за пределами.

Теплым августовским вечером 1973 года мексиканка в зеленом платье сидела с дочкой на автовокзале в Тусоне. Они ждали ночного автобуса на север. Женщину звали Ева, а ее дочку — Эми. Она сидела на оранжевом пластмассовом стуле, пиная ногами основание сиденья, которое было привинчено к полу.

Девочка выпросила у матери двадцатипенсовик для торгового автомата. Она бросила монетку в щель и получила банку с имбирным лимонадом.

Мужчина, сидевший неподалеку, произнес механически звучащим голосом:

— Получите ваш прохладительный напиток, юная леди.

Он изображал автомат. Шутил с Эми.

Эми в страшном возбуждении начала говорить ему что-то по-английски. Речь ее звучала несколько невнятно, девочка в детстве перенесла воспаление мозга. Алекс слушал Эми и кивал головой, понимая приблизительно половину из того, что она говорила. Алекс провел весь сегодняшний день в автобусе, что ехал на запад из Амарилло, штат Техас. Он направлялся в Феникс, надеясь найти там работу автомеханика. Одет он был в синие джинсы и кожаную куртку. Кисть его правой руки заменял протез. Этот протез, судя по всему, заворожил Эми. Хотя она очень старалась не таращиться на него.

После того как Эми приставала к этому человеку в течение нескольких минут, Ева оторвалась от газеты и взглянула на них. Мужчина тоже посмотрел на нее. Он испытующе улыбнулся, глядя в ее сторону, в то время как Эми трещала не переставая. У этого мужчины было приятное лицо — лицо человека, который много испытал в жизни. И потому Ева улыбнулась ему в ответ. Чуть-чуть.

Над Тусоном пылал закат. Вечерело. На темных улицах, мерцая и гудя, зажглись фонари. Стекла автовокзала из-за сгустившейся снаружи темноты превратились в черные зеркальные поверхности. Стрелки на стенных вокзальных часах показывали восемь. Ночной автобус в Феникс отправлялся поздно вечером.

Эми заснула на соседнем стуле, положив голову на колени Евы. Ева придерживала девочку рукой. Ротик Эми приоткрылся во сне. Ее личико светилось каким-то внутренним светом. Для своей матери она была единственной драгоценностью, невероятным сокровищем, которое необходимо уберечь. Сердце Евы горело пылкой любовью и яростным стремлением защитить своего ребенка.

Алекс стоял у стула