красться необязательно.

Самая дальняя — 311-я. В ней разговаривают двое, мужчина и женщина.

Комната 313 рядом. В ней тихо. Я достал универсальный ключ. Да, в 313-й пусто. Обычная комната дешевого отеля. Кровать… да и все, пожалуй. Когда-то была «под золото», кое-где латунь еще не стерлась, кое-где ее уже сменила рыжая ржавчина. Окно выходит в большой, но запущенный сад. О! Мебель: одинокий стул с жесткой спинкой. Я подтянул стул к двери, ведущей в 311-й. Дверь, разумеется, заперта, замочная скважина заткнута с той стороны. Я присел. Женщина, вероятнее всего, стояла у двери в коридор.

— Я сразу пошлю его наверх, — сказала она приятным, мелодичным голосом. Значит, это мисс Келли. — Я позвонила ему сразу же, он должен прибыть с минуты на минуту.

Рядом со мной что-то неопределенно хрюкнуло. Джобсон, очевидно, лежал на кровати рядом с дверью между комнатами. Звук открываемой и закрываемой двери. Тишина. Жалобный стон пружин: значит, Джобсон сменил позу. Я устроился поудобнее на этом раздолбанном стуле — к счастью, не таком скрипучем. Вздремнул. Мгновенно проснулся от звука дверной защелки в 311-м. Кто-то вошел; заскрипела кровать, Джобсон уселся.

— Наконец-то, — проворчал он. — Долго пришлось поджидать.

Входящий ничего не ответил. Дверь закрыли и заперли. Наконец вновь прибывший что-то пробормотал, но я ничего не разобрал.

— Угу, — ответил Джобсон. — Ладно-ладно, давайте к делу.

Он встал и, наверное, подошел к тому, второму типу. Я прилип к двери ухом. Опустился на колени, попытался выковырять затычку. Короче, так я ничего и не разобрал. Иногда Джобсон повышал голос, и до меня доносились фрагменты их содержательной беседы.

— Сколько? — вырвалось у него вдруг. — Ладно, десять кусков, и можете забыть, как выглядит малыш Фредди Джобсон.

Я чуть не присвистнул. Пытаться шантажировать банду Льюиса… Безопаснее улечься спать на железнодорожном полотне. Потом Джобсон тоном скорбящего родственника жалостно помянул бедного старого мистера Фуллера. А под конец вспылил:

— Слушай, парень, кончай мне пудрить мозги. Я не видел, как ты его кокнул, но я слышал, как вы с ним трепались за пару часов до этого. Как он тебе рассказывал о сотне кусков, которые с него хочет сколоть банда. Как ты ему сказал… «Слушай, — сказал ты ему, — я могу их отвезти, если ты дашь мне лично половину. Пятьдесят тысяч». И как ты пообещал к восьми прийти за ответом. Удивляюсь, почему он сам тогда тебя не пристрелил, вместо того чтобы дожидаться восьми. Как думаешь, присяжным понравится такая история? Молчишь? А еще меньше она понравится ребятишкам Льюиса, если они о ней узнают.

«Вот оно что! — подумал я. — Вот почему Джобсон такой смелый. Он сейчас не против банды Льюиса, а против кого-то, кто захотел эту банду „наколоть“».

Тут в 311-м зазвонил телефон. Джобсон снял трубку, и опять я ничего не разобрал. Трубка грохнулась на крюк, и на этот раз я хорошо расслышал возбужденный голос шантажиста:

— Слушай! Она говорит, что копы на лестнице. Наверное, за мной увязался хвост и… и… Скройся! Скройся живей! Дьявол, этого не хватало! Нас не должны застать вместе!

Тут я впервые услышал голос того типа:

— Секунду. Я тебе скажу… — Далее все более неразборчиво и наконец вообще не слышно.

Спрятался?

И вот уже слышны тяжелые шаги двух или трех пар ног. Да, никакой ковер не заглушит уверенной поступи доброго копа.

Они прошли мимо «моей» двери, подошли к соседней, и я услышал резкий стук, поворот ключа в замке.

Голос сержанта Руни:

— Вот она, наша птаха! Вы были правы, мистер Бонд.

А теперь гнусит Бонд:

— Я не стал бы вас зря беспокоить, сержант!

Я в задумчивости почесал затылок. Значит, Бонд решил немножко поиграть в детектива. Сорвать приз в свой карман. Как он выследил Джобсона? Нанял кого-то или даже копа привлек к слежке за квартирой на Брэдфорд-стрит… Да плевать мне на Джобсона, но если они найдут того, второго парня, угрохавшего Фуллера… прежде чем капитан Перси Уоррен предъявит свои права на премию… Есть же какие-то нормы, неписаные правила, и согласно этим нормам и правилам Харли Бонд должен крутиться в беличьем колесе судебной мельницы, черт побери!

Без всякого удовольствия я слушал нытье мистера Джобсона:

— А чего я сделал такого, мистер Бонд? Зашел вот просто…

— Мы вас пока ни в чем не обвиняем, мистер Джобсон, — успокоил Бонд. — Хотели с вами поболтать, может, вы что-то вспомнили. Нам с сержантом оказалось по пути, вот мы и зашли…

В этот момент снаружи по эстакаде загрохотал поезд надземки. Что тут можно услышать? Когда лязг и грохот затихли, обмен мнениями за дверью завершился.

— Ну пошли, — отрезал Руни.

Я двинулся к двери, чтобы продолжить обмен мнениями, но призадумался. Нашли они второго парня, сделавшего «черную работу»? За это время они вполне могли его откопать. Но знали ли они, что в номере были два человека? Я на цыпочках подкрался к двери, отпер ее и затаился. Если убийца с ними… Что ж, не повезло. Если нет — не повезло Бонду. Я поищу его сам.

Они вышли из 311-го, заперли дверь, протопали мимо «моего» номера. Я приоткрыл дверь и высунулся.

Четверо шагали по коридору, как раз поравнялись с газовым рожком, я их отлично разглядел. Сержант, еще один коп, Бонд и Джобсон. Все! Я ухмыльнулся, попросил прощения у госпожи Фортуны за недоверие и снова спрятался, так как за мужской группой заметил женскую фигуру. Вероятно, мисс Келли.

Я запер дверь, подошел к окну, осторожно поднял раму и высунул голову.

Не скажу, что я выбрал легкий путь. Узенький карнизик; осторожно-осторожно, в темпе легкого моциона черепахи, добрался я до окна 311-го. Пистолет я на всякий случай держал в руке. Обзор неплохой, высунувшаяся голова сразу бросится в глаза. Но головы ниоткуда не высовывались; я осторожно отодвинул штору и забрался в комнату.

На первый взгляд в номере пусто. Комната больше соседних, кроме кровати в ней несколько стульев, стол. Я быстро осмотрел комнату, никого не нашел. Второе окно в торце здания. За ним здоровенный клен, одна из ветвей доходит почти до окна. Ветвь хилая, меня бы она, конечно, не выдержала. Но если тот, второй невелик и спортивен, то вполне мог использовать эту возможность.

Мог… Но… Что-то не вязалось в общей картине, что-то не вписывалось в нее. Я уставился в пол, постоял, направился к кровати, нагнулся, чтобы еще раз под нее заглянуть…

— Что-то потеряли?

Я повернул голову. В дверях — молодая женщина. Эк ведь, какая быстрая!

— Да так, мелочь. Булавку обронил.

Губы ее, весьма приятной формы, изобразили легкую улыбку, насмешливую, надо признать, но глаза сквозь очки в роговой оправе