Диофант, встреть. Он должен узнать обо всем от тебя. Ты все расскажешь ему. Он ведь любит тебя. Расскажи ему обо всем, а потом приведи ко мне».
И теперь Диофант смотрел на приближающуюся группу всадников и страстно желал только одного — чтобы они ехали как можно дольше.
Царевич узнал его и пустил коня галопом. Диофант отметил его мастерскую посадку.
— Диофант! — закричал царевич. — Диофант, эгей! Жаль, что ты остался дома!.. Мы затравили оленя! Красавца оленя!.. Эй, Диофант!.. — Он осадил коня у самой лестницы.
— Диофант!.. — и вдруг замолчал.
Диофант тоже молча смотрел в его мальчишеское лицо с прозрачно-голубыми, как у отца, глазами. Руки его, за спиной, против воли сжались в кулаки. Он все яснее ощущал тяжесть того, что должен сказать.
Митридат медленно спешился, медленно поднялся по лестнице.
— Что случилось? — спросил он.
Диофант выдержал его взгляд.
— Я маленький человек, царевич, — сказал он. — Единственное, что я делал, — это учил тебя, как нужно натягивать тетиву, чтобы всегда попадать в цель, и как нужно сидеть на коне, чтобы конь не сбросил тебя. Я учил тебя, потому что эти две вещи — главное, что должен уметь царь. Я не думал, что это пригодится тебе так скоро, — он почувствовал, что лицо его застыло, словно от холода.
Подъехали остальные охотники.
— Что делать с оленем? — крикнул кто-то.
Митридат медленно повернулся к спрашивавшему, непонимающе посмотрел на него. Так же медленно перевел взгляд на оленя, переброшенного через седло, с неподвижными широко раскрытыми глазами. Голову оленя, наподобие диадемы, пересекала поперечная алая полоса, и Митридату показалось, что олень коронован.
Он неопределенно пожал плечами и отвернулся.
Охотники растерянно переглянулись.
Митридат начал спускаться с лестницы. Каждый шаг его был дольше предыдущего. У последней ступеньки он остановился и вдруг снова вернулся к Диофанту.
— Повтори.
Диофант не услышал, а угадал это слово, сказанное беззвучно. Он вздохнул. Главное уже было произнесено, но тяжесть почему-то не оставляла его. Он сказал:
— Твой отец, царь Понтийский Митридат Эвергет, умер.
Митридат опустился на ступеньку, медленно провел рукой по лицу. Оглянулся на вход, к которому сидел спиной.
Диофант сказал:
— Сейчас ты должен пойти к матери. Ей сейчас очень тяжело. Помни, что отныне ты — царь и мужчина.
Митридат поднялся, подошел к нему почти вплотную.
— Тяжело? — он смотрел в глаза Диофанту. — Ей тяжело? И ты веришь в это?
Диофант молчал. Митридат отвел взгляд в сторону.
— Это же она убила его, — тихо сказал он. — Почему же ты говоришь, что ей тяжело?
Диофант отшатнулся, и голос его изменился. Он предостерегающе поднял руку:
— Царь умер. Его никто не убивал. Не следует так говорить!
И тогда Митридат улыбнулся. И от этой улыбки Диофанту стало нехорошо. Лицо Митридата в эту минуту поразило его, потому что это уже не было лицо двенадцатилетнего мальчика. Сквозь мальчишеские черты вдруг явственно проступили жестокость и властность взрослого мужчины.
— Хорошо, — сказал Митридат. — Ты говоришь, царице тяжело? Она ждет меня?.. — он в раздумье опустил голову. — Я был хорошим учеником, Диофант. Мне кажется, я и впредь буду хорошим учеником. Я пойду… к царице, — он через силу выговорил это слово. — Но несколько позже. Сейчас я должен распорядиться… — он оглянулся. — Об олене. Ты понял меня, Диофант? Иди же к моей матери, Диофант, учитель мой, и скажи ей, что скоро я буду у нее.
Митридат долго и, казалось, бесстрастно рассматривал лицо Лаодики. Наконец его губы разжались, и он сказал: — Прежде чем прийти сюда, я отправился к себе. Чтобы умыться и переодеться после охоты. На столике возле моего ложа я нашел нож. На лезвии этого ножа — запекшаяся кровь. Я очень удивился этой находке. Но потом понял, для чего этот нож подбросили в мою спальню. Я понял, что кровь на его лезвии — кровь моего отца. Видимо, мои друзья дали мне понять, что отец убит этим ножом и что я должен отомстить за него. Впрочем, возможно, это означало также и то, что я сам должен опасаться убийц. Лаодика побледнела. Она поднялась со своего места и сделала шаг к нему. Но его взгляд остановил ее. — Ты хочешь сказать… — Я говорю. Лаодика почувствовала, что во рту пересохло. Едва шевеля губами, она спросила: — И ты знаешь… кто… его… убил? Митридат удивленно поднял брови. — Знаю ли я? Разумеется… Садись, я не хочу, чтобы ты стояла. Лаодика села, безвольно опустив руки. Он продолжал: — Не так уж трудно это узнать. Митридат Эвергет, мой отец, готовился к войне. Его убийц нужно было искать среди тех, кто этой войны не хотел. — Митридат холодно улыбнулся. — Ты, наверное, удивляешься тому, что убийцы все еще живы? Сначала я хотел, чтобы вот этот нож побывал в груди каждого из них. Но потом понял, что какой же я царь, если только так могу отомстить? И я отправил послания моим военачальникам. Дорилаю Тактику, Неоптолему. Архелаю и другим. Пусть собирают войска. Он поднялся. — Теперь я беспокоюсь о твоей безопасности, — сказал он. — И о безопасности моей сестры Лаодики и моего брата. Митридат Хрест, младший брат Митридата Евпатора, был хилым, болезненным мальчиком. Формально он теперь тоже считался царем Понта. — Я не хочу, чтобы ты покидала свою спальню. У двери я поставлю стражу. Это честные и преданные люди. Они не допустят к тебе посторонних. Я хочу сделать это, поскольку убийцы еще во дворце. — Митридат подошел к двери, остановился. — Сюда должен прийти Диофант. Передай ему, что я жду его в моей походной палатке. После захода солнца. Оставшись одна, Лаодика вяло удивилась тому, что больше не испытывает страха. — Все пустое… — прошептала она. — Поздно… Камень был отпущен и теперь несся с горы, сметая на своем пути и тех, кто тащил этот камень по склону. Камень рос, превращаясь в огромную глыбу, заслоняя солнце. — Все пустое…
Митридат лежал на животе, упершись узким мальчишеским подбородком в сжатые кулаки. Он не пошевелился, когда вошел Диофант, только, чуть скосив глаза, взглянул на вошедшего. Диофант остановился у входа. — Ты хотел видеть меня? — спросил он. Митридат не ответил. Он лежал в прежней позе и молчал, словно не слыша вопроса. Диофант неловко кашлянул. — Я слышу, Диофант. И снова замолчал. Диофанту стало не по себе. Он снова ощутил двойственность этого человека, двойную природу его, двойной облик — мальчика и мужа, царевича и царя, волчонка и волка. Ему захотелось выйти из палатки. Молчание, повисшее под низким войлочным сводом, стало осязаемым и тяжелым. Но
Митридат долго и, казалось, бесстрастно рассматривал лицо Лаодики. Наконец его губы разжались, и он сказал: — Прежде чем прийти сюда, я отправился к себе. Чтобы умыться и переодеться после охоты. На столике возле моего ложа я нашел нож. На лезвии этого ножа — запекшаяся кровь. Я очень удивился этой находке. Но потом понял, для чего этот нож подбросили в мою спальню. Я понял, что кровь на его лезвии — кровь моего отца. Видимо, мои друзья дали мне понять, что отец убит этим ножом и что я должен отомстить за него. Впрочем, возможно, это означало также и то, что я сам должен опасаться убийц. Лаодика побледнела. Она поднялась со своего места и сделала шаг к нему. Но его взгляд остановил ее. — Ты хочешь сказать… — Я говорю. Лаодика почувствовала, что во рту пересохло. Едва шевеля губами, она спросила: — И ты знаешь… кто… его… убил? Митридат удивленно поднял брови. — Знаю ли я? Разумеется… Садись, я не хочу, чтобы ты стояла. Лаодика села, безвольно опустив руки. Он продолжал: — Не так уж трудно это узнать. Митридат Эвергет, мой отец, готовился к войне. Его убийц нужно было искать среди тех, кто этой войны не хотел. — Митридат холодно улыбнулся. — Ты, наверное, удивляешься тому, что убийцы все еще живы? Сначала я хотел, чтобы вот этот нож побывал в груди каждого из них. Но потом понял, что какой же я царь, если только так могу отомстить? И я отправил послания моим военачальникам. Дорилаю Тактику, Неоптолему. Архелаю и другим. Пусть собирают войска. Он поднялся. — Теперь я беспокоюсь о твоей безопасности, — сказал он. — И о безопасности моей сестры Лаодики и моего брата. Митридат Хрест, младший брат Митридата Евпатора, был хилым, болезненным мальчиком. Формально он теперь тоже считался царем Понта. — Я не хочу, чтобы ты покидала свою спальню. У двери я поставлю стражу. Это честные и преданные люди. Они не допустят к тебе посторонних. Я хочу сделать это, поскольку убийцы еще во дворце. — Митридат подошел к двери, остановился. — Сюда должен прийти Диофант. Передай ему, что я жду его в моей походной палатке. После захода солнца. Оставшись одна, Лаодика вяло удивилась тому, что больше не испытывает страха. — Все пустое… — прошептала она. — Поздно… Камень был отпущен и теперь несся с горы, сметая на своем пути и тех, кто тащил этот камень по склону. Камень рос, превращаясь в огромную глыбу, заслоняя солнце. — Все пустое…
Митридат лежал на животе, упершись узким мальчишеским подбородком в сжатые кулаки. Он не пошевелился, когда вошел Диофант, только, чуть скосив глаза, взглянул на вошедшего. Диофант остановился у входа. — Ты хотел видеть меня? — спросил он. Митридат не ответил. Он лежал в прежней позе и молчал, словно не слыша вопроса. Диофант неловко кашлянул. — Я слышу, Диофант. И снова замолчал. Диофанту стало не по себе. Он снова ощутил двойственность этого человека, двойную природу его, двойной облик — мальчика и мужа, царевича и царя, волчонка и волка. Ему захотелось выйти из палатки. Молчание, повисшее под низким войлочным сводом, стало осязаемым и тяжелым. Но