размышляла Элизабет Кросс, но очень мало шансов для девушки найти себе мужа. Самое старинное оксфордское жульничество — его академический рэкет был совсем вытеснен черным рынком в Вудбайнсе и спекуляцией леденцами и томатами.

Тогда, весной, Элизабет сначала восприняла всю эту затею с колледжем св. Амвросия как веселую шутку, но когда в самом деле начали притекать деньги, это уже показалось ей не таким забавным. Месяц или два она терзалась и чувствовала себя очень несчастной, пока не поняла, что из всех жульничеств военного времени это — самое безобидное. Организаторы колледжа св. Амвросия не морили людей голодом, как министерство продовольствия, и не подрывали в людях доверия, как министерство информации; дядя Элизабет исправно платил подоходный налог, и все они втроем даже внедряли в чьи-то головы некоторые начатки образования. Когда эти простофили получат свои дипломы, они будут знать много такого, чего не знали раньше.

Но все это не помогает девушке найти себе мужа.

Элизабет предавалась этим грустным размышлениям, идя по улице после дневного концерта, который ей вздумалось посетить, вместо того чтобы исправлять присланные работы — пачка их была зажата у нее под мышкой. Из всех «студентов» только один выказывал кое-какие умственные способности — этот самый сын лорда Драйвера. Его работы приходили из Лондона через посредство отца, который брал на себя труд пересылать их в Оксфорд из «некоей точки в Англии», где находился сын. В переписке с этим молодым человеком Элизабет несколько раз чуть не попадала впросак по разным вопросам истории, да и дядюшка вынужден был частенько освежать свою заржавелую латынь.

Придя домой, она сразу поняла, что случилась какая-то неприятность: мистер Прискет в своем белом халате сидел на самом кончике стула, а дядюшка допивал выдохшуюся бутылку пива. Он никогда не починал новой, если случались неприятности, считая, что для того, чтобы получить полное удовольствие от выпивки, нужно быть в соответствующем настроении. Когда Элизабет вошла, оба молча оглядели ее. Мистер Прискет молчал мрачно, мистер Фенник озабоченно. Ну ясно, кто-то подложил им свинью, только вряд ли университетские власти, те давно уже махнули рукой: было письмо от юриста, был бурный разговор, и после этого всякие попытки «сохранить свою монополию на образование», как выразился мистер Фенник, со стороны университета прекратились.

— Добрый вечер, — сказала Элизабет.

Мистер Прискет посмотрел на мистера Фенника. Мистер Фенник нахмурился.

— Что случилось? У мистера Прискета вышли все пилюли?

Мистер Прискет заерзал на стуле.

— Я вот о чем думала, — продолжала Элизабет. — Сейчас у нас идет уже третий триместр академического года. Не мешало бы прибавить мне жалованье.

Мистер Прискет коротко передохнул, не сводя глаз с мистера Фенника.

— Я получаю три фунта в неделю. А хочу еще три.

Мистер Фенник встал из-за стола. Он свирепо заглянул в свой стакан с темным пивом. Брови его еще больше сдвинулись. И наконец мистер Фенник заговорил.

— Из той же ткани мы созданы, что призраки и грезы... — сказал он и легонько икнул.

— Это у вас от почек, — вставила Элизабет.

— Рождаемые сном. И эти башни наши в венцах из туч...

— Неправильно цитируете.

— Рассеются как дым. Как дым...

— Вы читали экзаменационные работы по литературе?

— Если ты будешь мешать мне думать, — а думать нам надо быстро и глубоко, — скоро не будет никаких экзаменационных работ...

— Неприятности?

— В душе я всегда был республиканцем. Не понимаю, зачем нам нужна наследственная аристократия?..

— A la lanterne!^[3] — сказала Элизабет.

— Например, этот лорд Драйвер. Почему такое случайное обстоятельство, как его происхождение...

— Он отказывается платить?

— Не в том дело. Такой человек, конечно, ожидает, что ему поверят в долг; и вполне естественно, чтобы ему верили. Но он написал, что завтра сам сюда приедет — он, видите ли, желает осмотреть колледж, в котором учится его сын. Сентиментальный старый осел!

— Я так и знала, что рано или поздно будут неприятности.

— Спасибо, утешила. Конечно, чего и ждать от девчонки. Вместо того чтобы помочь в трудную минуту...

— Ничего тут нет трудного, надо только иметь голову на плечах.

Мистер Фенник схватил со стола бронзовую пепельницу и... осторожно поставил ее обратно.

— И если чуточку пошевелить мозгами, то все это решается очень просто.

— Мозгами?..

Мистер Прискет поскреб ногтем ножку своего стула.

— Я встречу его на вокзале, усажу в такси и привезу его — ну, скажем, в Боллиол^[4]. Проведу его прямо во внутренний дворик, а тут вы нам встретитесь, как будто только что вышли из ректорской квартиры.

— Но он же увидит, что это Боллиол...

— Нет, не увидит. Если бы он хоть капельку знал Оксфорд, то не попался бы на такую дурацкую приманку, как этот ваш колледж святого Амвросия.

— Пожалуй, правда. Эти родовитые военные не слишком образованны...

— Вы будете очень спешить. На заседание правления университета или что-нибудь в этом роде. Быстренько заглянете с ним в столовую, в часовню, в библиотеку и на пороге ректорской квартиры передадите его опять мне. А я повезу его завтракать и оттуда прямо на поезд. Очень просто.

— Иногда мне кажется, — сказал мистер Фенник, в раздумье глядя на Элизабет, — что ты просто страшная особа. Есть ли на свете хитрость, до которой бы ты не додумалась?

— Я считаю, — ответила Элизабет, — что раз уж ты взялся вести нечистую игру, то надо делать это как следует. Можно, конечно, вести игру иначе — тогда ты идешь в монастырь или тебя ставят к стенке, и многим, говорят, это даже нравится. Но у меня только одна дорога.

4

Все сошло как нельзя более гладко. Драйвер сам подошел к Элизабет у барьера; она его не узнала, потому что ожидала увидеть человека с несколько другой внешностью. Что-то в нем показалось ей странным — не костюм и не монокль, которым он почему-то совсем не пользовался, но нечто менее уловимое. Он как будто побаивался ее и слишком уж охотно соглашался со всеми ее предложениями.

— Только, ради бога, не беспокойтесь из-за меня. Прошу вас. Я понимаю, что ректор очень занят. — Когда Элизабет сказала, что они будут завтракать в городе, он, видимо, почувствовал облегчение. — Мне бы только взглянуть разок на добрый старый колледж. На самые кирпичинки. Вы уж простите мою сентиментальность.

— Вы учились в Оксфорде?

— О нет, нет. Боюсь, что Драйверы слишком пренебрегали умственными интересами.

— А военному разве ум не нужен?

Он бросил на нее пронзительный взгляд и сказал уже другим голосом:

— В нашей семье традиция — идти в уланы. — Затем прошествовал рядом с ней к такси, вертя монокль