- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- . . .
- последняя (7) »
Уильяма Эйджера. Само собой, я слез с велосипеда и подошел взглянуть. Там было написано «Наш прихожанин. Умер в 19** году, в возрасте 28 лет». Вот и все. Задать пару четких вопросов кому надо, и я легко сумею найти по меньшей мере ближайший к тайнику дом. Правда, я понятия не имел, кому следует задавать эти вопросы. Но всеми моими поступками в тот день, видимо, руководил рок. Представьте себе, я зашел в расположенную; на той же улице антикварную лавку, полистал несколько старинных книг, и подумать только, среди них оказался потрепанный молитвенник 1740 года издания в довольно изящном переплете — я его сейчас принесу, он у меня в комнате.
Он вышел, оставив нас в легком недоумении, но мы даже не успели обменяться парой фраз, как он вернулся, запыхавшись, и протянул нам книгу, раскрытую на форзаце. Там оказалось четверостишие, написанное от руки, неровным почерком.
Стихотворение было датировано 1754 годом. Но это была не единственная запись, сделанная Эйджерами. Здесь приложили руку все Эйджеры: Натаниэль, Фредерик, Уильям… Последними шли строки, вписанные Уильямом Эйджером в 19** году.
— Вот видите, — продолжил он. — Спросите у любого, и он ответит вам, что это редкостное везение. Сначала я и сам так думал, но теперь сомневаюсь. Разумеется, я спросил у хозяина лавки об Уильяме Эйджере, и, конечно, он вспомнил, что этот молодой человек снимал домик в районе Норсфилд; более того, именно в этом домике Уильям умер. В этот момент я почувствовал, что держу в руках прочную путеводную нить. Я сразу понял, где этот дом: все прочие дома в Норсфилде просто не подходят по размеру. Теперь мне следовало свести знакомство с соседями, и я немедленно отправился в Норсфилд. Мне не пришлось ничего выдумывать, за меня все сделала собака. Пес так неистово бросался на меня, что хозяевам пришлось выйти во двор и отшлепать его; засим они принесли мне свои извинения, что и послужило поводом к началу беседы. Как только я вскользь упомянул имя Эйджера и намекнул, что я его немного знал, женщина сказала, что ей его очень жаль — грустно, когда люди умирают в таком молодом возрасте. Она убеждена, что всему виной его привычка бродить по ночам в любую погоду. Мне пришлось задать наводящий вопрос: «Он что, по ночам бродил по берегу моря?» — «Вовсе нет, он ходил вон на тот бугор, видите? Тот, где растут деревья». Вот и все.
Я кое-что смыслю в раскапывании курганов: мне довелось вскрыть немало могильников в равнинной части Англии. Но я это делал с разрешения хозяев и при свете дня; к тому же у меня были помощники. Здесь же пришлось самым тщательным образом осмотреть весь холм, прежде чем я взялся за лопату: невозможно было сделать правильный раскоп. Мешали старые могучие ели, растущие на вершине холма. Я хорошо представлял себе толщину корней, с которыми столкнусь. Однако грунт был очень светлым — песчаным и легким, а в основании холма обнаружилась кроличья нора — лаз, который вполне можно было расширить и превратить в штольню. Совсем не просто оказалось выйти из гостиницы на ночь глядя и вернуться под утро. Приняв, наконец, окончательное решение о том, где и как следует копать, я сказал служащим гостиницы, что меня пригласили в гости на всю ночь. Эту ночь я провел на кургане. Я пробил свою штольню. Не стану утомлять вас скучными подробностями: как я махал лопатой, как полз по образовавшемуся коридору… Главное, я заполучил корону.
Естественно, в этом месте рассказчика прервали громкие возгласы, выражавшие удивление и интерес. Лично мне давно было известно о короне, найденной в Рендлсхэме, и я горько оплакивал ее судьбу. Никто никогда не видел англосаксонской короны о присутствующих мы не говорим. Но взгляд нашего собеседника был исполнен горечи. — «Вы правы, сказал он, — и хуже всего то, что я не знаю, как вернуть ее на место».
— Вернуть на место? — вскричали мы. — Зачем, сэр? Это же одна из лучших находок за всю историю английской археологии. Этой короне прямая дорога в Ювелирную палату Тауэра. В чем вы видите препятствие? Если дело в том, что этот участок земли находится в чьей-то собственности, и в существующем законодательстве о кладах, выбросите это из головы. В таком деле никто не станет цепляться за формальности.
Мы долго убеждали его, но он закрыл лицо руками и все время повторял одно и то же: «Я не знаю, как вернуть ее на место».
Наконец, Лонг сказал: «Я надеюсь, вы простите мне мою бестактность, но вы совершенно уверены, что нашли ее?» Честно говоря, мне и самому хотелось задать этот вопрос, потому что с точки зрения здравого смысла вся история выглядела бредом. Но я не решался произнести эти слова, боясь обидеть беднягу. Однако он воспринял вопрос Лонга абсолютно спокойно, я бы сказал, со спокойствием отчаяния. Он выпрямился и сказал: «Да, ни малейших сомнений. Она здесь, в моем номере, лежит в запертом чемодане. Вы можете пойти и взглянуть, если хотите: я не стану приносить ее сюда».
Конечно же, мы не собирались упускать такой шанс. Мы последовали за ним. Его номер был совсем рядом с нашим. Коридорный как раз в это время собирал обувь, выставленную для чистки. Во всяком случае, так мы подумали в ту минуту — впоследствии мы в этом усомнились. Пэкстон — так звали нашего гостя — дрожал еще сильнее. Он поспешно прошел в свой номер и кивком головы пригласил нас следовать за ним, включил свет и тщательно прикрыл дверь. Затем он отпер чемодан и извлек нечто замотанное в несколько носовых платков, положил этот узелок на кровать и развернул. Теперь я могу утверждать, что действительно видел подлинную англосаксонскую корону. Она была серебряной (как и та, что нашли близ Рендлсхэма). Ее украшало несколько драгоценных камней, преимущественно инталий и камей. Корона была не слишком тонкой, если не сказать грубой работы. Она действительно была похожа на свое собственное изображение на монетах и в древних рукописях. Корона датировалась явно не позже чем девятым веком. Разумеется, я страшно заинтересовался короной и хотел взять в руки, чтобы рассмотреть со всех сторон, но Пэкстон остановил меня: «Не трогайте. Я сам». — И со вздохом, который, поверьте мне, было больно слышать, он поднял корону и стал медленно поворачивать ее, чтобы мы смогли рассмотреть каждую деталь. «Налюбовались?» — сказал он, наконец, и мы кивнули. Он вновь обернул корону платками, положил в чемодан и выпрямился, безмолвно глядя на нас. «Давайте вернемся в наш номер, — сказал Лонг, — и вы расскажете
Меня зовут Натаниэль Эйджер, я англичанин.
Я живу в Сибурге и верую в Христа.
Когда я умру и кости мои сгниют,
Меня все забудут, но, надеюсь,
Господь обо мне позаботится.
- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- . . .
- последняя (7) »