неподвижно, вперив спокойный до отупелости взгляд в пространство над Серегиной головой. Словно специально предоставляя время и возможность получше себя рассмотреть. В облике рыцаря (ибо как еще можно назвать человека в латах?) проглядывало нечто величественное. Серегины “добрые друзья” по двору определили бы это тремя весьма емкими перлами дворового сленга – “крутой, прикинутый и гонористый”. И заботливо переложили бы каждый перл матом.

Подзатянувшийся процесс рассматривания и раздумий, похоже, утомил мужчину в жестяном костюмчике.

– Молодежь! – патетически возвестил рыцарь (“И как еще руки не воздел вверх?” – подивился про себя Серега). – Молодежь нынче не та, что прежде. Вот мы! Мое время! Подвиги! Как мы их все совершали! Иногда, когда есть особенно хотелось, помню… Впрочем, это не сюда… Да! Мы сражались! С драконами! А с дамами! С дамами…

И рыцарь мечтательно воздел очи вверх.

– А… А с дамами… Зачем? – сначала робко, затем чуть посмелее спросил Серега.

– Что “зачем”? – недопонял рыцарь.

– С дамами зачем сражались?

У рыцаря, чуть лязгнув, отвисла челюсть.

– Это ты… ты… ну-у-у… Ты, в общем, недопонял. Или не расслышал. С дамами мы это… Ну-у… В общем, это неважно. Продолжаю…

– А с драконами как, сражались? – уже осмелев, съязвил Серега. Благо по морде его вроде пока бить не собирались. Хороший народ рыцари, у себя во дворе он бы уже давно схлопотал за такую резвость языка. – Или тоже – это, ну и затем то, что неважно?

Рыцарь поперхнулся и посмотрел на Серегу долгим укоризненным взглядом.

– Столь юное создание… – последовала глубокая пауза, – и такие намеки? Впрочем, продолжим.

Котенок умильно мяукнул и потерся ушастой головой о Серегино колено. У него явно были свои представления о том, как следует общаться с человеками и человеческими брюками. Серега вытянул руку и почесал кошачий загривок. Довольный звереныш, потянувшись, счастливо замурлыкал. Хвост описал петлю в воздухе и, изогнувшись крючком, ласково потерся о бедную брючину.

– Итак, – грозно неслось от стола, – конкретно о спасении этого котенка! Оно, несомненно, осуществлено по твоему желанию. Под давлением… Стоп, это не по твоему делу… Однако это рекомендует тебя для нас с лучшей стороны как… кхм… доброго и хорошего человека, во! Стало быть, ты нам подходишь. Мы тебе тоже, разумеется. Как братья по разуму, например. А теперь к делу. Ты мальчик не маленький и должен понимать одну непреложную истину – всё мы под богом хо… то бишь под начальством, под ним, родным! Разумеется, оно, родное, за нами бдит. Ночей не спит, все с боку на бок мозгами ворочает, – как бы мы фондов больше положенного не растратили, дел меньше положенного не наворотили… А вот спасение твоего облезлыша в энергозатратах обошлось нам на глазок… м-м… Как спасение четвертой степени, вот как! Н-да, оценил так оценил… Ну, видишь, как много? Между тем в отчете этот блохоносец не может быть проведен выше седьмой ступени! Масса маленькая, сплошные кости в шерстяном мешке, да и тот облезлый… Понимаешь?

Рыцарь выдержал долгую намекающую паузу, не сводя с него ждущего взгляда. Серега запоздало соорудил на лице вопрошающую мину.

– Вся эта разница – затраты, отчеты, в бухгалтерии баланс не сходится… Разницу надо закрывать! Пока что, конечно, нечем. Но вот если бы ты согласился нам кое в чем помочь… Ты ж нам обязан за этот блоходром. Как это у вас говорится – долг процентами красен, да? И дело-то пустяковенькое! Мелочь, ерунда! Там даже драконов нет, представляешь? Кажись, вроде бы нет… Сплошной райский сад! И всего-то дел – спасти там одного человечка.

– Это в райском-то саду? – позволял себе усомниться Сергей. Легкость мышления у субъекта в латах была изумительнейшая.

– А ты что, Библию не читал? Даже в раю и то змеи были. Сплошные зеленые гады.

“Я сошел с ума и вижу сон шизофреника”, – с чувством подумал Сергей. Он, дворовая груша для отработки ударов, может кого-то спасти?

Ну разве что ведро от мусора. Или ковер от пыли. Да и то посредством пылесоса. Затащили в какое-то странное место. Вместо того чтобы вести разговор о том, как его вернуть домой, собираются затащить еще дальше. В неведомое место, где – вот радость-то! – драконов нет. С чувством глубокого внутреннего удовлетворения встретил советский народ эту весть…

Рыцарь медленно вертел в длинных тонких пальцах несуществующую ручку.

– Это печальная история,—кашлянув, осторожно сказал в полной тишине рыцарь, – весьма печальная. И печальнее всего то, что сами мы не в силах положить ей конец. Мы… Да! Черт! Тьфу, то есть пресвятой Боже, конечно. Прошу прощения, я опять забыл представиться. Я – благородный сэр Монтингтон Скуэрли, пэр Дарди, сиятельный владелец Монтегийского… впрочем, нет, сейчас уже нет, и будь я проклят, если знаю, какая скотина сейчас владеет Монтегю-холлом… Ну, это я. А мы – это КПСС, Комиссия по сетевому спасению…

– КПСС?

– О, ну как бы тебе объяснить… Про идею множественности миров ты, конечно, слышал, об этом у вас целая куча книг и фильмов долдонит. Ты же у нас мальчик грамотный, да? Вот и умничка. Одни миры лучше, другие хуже. Некоторые вообще такие… Ну вот, те, которые получше, решили помочь тем, которые похуже. Не просто так. При поднятии суммарного цивилизованного ценза миров срабатывает фактор сообщаемости. Кроме того, снижается вероятность возникновения в будущем тоталитарной цивилизации со склонностью к геноциду. Как это у вас говорят – хочешь жить, умей вертеться, да? Вот они и вертятся. Так вот, в различных мирах ежедневно гибнут миллионы людей. По разным причинам и в различных ситуациях. И это различные люди! Некоторые из них… Это люди особые. Более важные для общества.

Ну вот, теперь кое-что начало проясняться. Благородные сэры и неблагородные смерды. Или как они там назывались во времена Монтегийских замков? Пеоны, холопы. В крайнем случае – вассалы.

– Всех, сам понимаешь, все равно не спасти. Спасаются всего лишь единицы. И это должны быть особые единицы! Узлы в сети! Термина “сеть подъема” ты, конечно, не слышал… Теория узловых фигур… М-да, это тоже не про тебя… Тяжело работать с выходцами из отсталых времен! Короче, цивилизации идут вверх, опираясь на узловые фигуры. Это я тебе упрощенно. Опираясь на константы Фергента и расчет случайных значимостей по Лабрису, мы, пользуясь формулами цикличного подъема в обычном четырехмерном пространственно-временном континууме…

– Трехмерном…

– Время есть четвертая координата. Особенно с точки зрения социопольности миров. И вообще, не перебивай, пока тебя не спрашивают. Ты ж все равно из эпохи недозрелого капитализма… Собственно, психоисторическая линия