Дрожащими от волнения пальцами вытащил сплющенный свиток. Что-то мешало его вытащить. Он как будто цеплялся за какой- то предмет. Оказалось, что свиток кто-то просунул в перстень. Еще одна находка взволновала меня. Я увидел перстень с уникальной вставкой — бледно-оранжевым бриллиантом! Он был очень крупный, искусно ограненный по краям и с плоской частью, на которой был вырезан рисунок. Это украшение одновременно служило печатью, изображавшей саламандру и корону. Я никогда ничего прежде подобного не видел. И то, каким образом попал ко мне этот перстень — тоже было удивительным.

— Боги, что тут происходит, — прошептал я, потрясенный своим открытием.

Аккуратно я раскручивал свиток. Он как будто отсырел от долгого пребывания под землей, пожелтел и казался очень хрупким. Я боялся, что лист развалится в моих руках, а буквы стерлись от времени. Но все оказалось не так страшно. Видно, бумага была пропитана каким-то составом. Чернила хорошо сохранились и даже не поблекли.

— Читай! — скомандовал Жоффре.

— Но здесь…все очень непонятно…Римидинский язык.

— Ну не настолько, чтобы такой образованный воин, как ты, не смог его прочесть, — съязвил дух.

Нет смысла приводить этот текст полностью. Эти непривычные тяжелые для меня обороты…Я неплохо говорил на римидинском языке, но вот чтение давалось мне с трудом. И все же, я понял главное. Суть текста сводилась к следующему. Камень, тот, что нашел я, был защищен полем, что делало его невидимым. Поэтому он спокойно пролежал в могиле. Есть второй такой камень в диадеме древних королей. (Каких королей? — бормотал я.) Она находится в некой шкатулке, оставленной наследникам древних королей и любимцам Саламандры. Всякий, кто будет причастен к правому делу, будет отмечен на крышках ее своим гербом. Путь ее из земель соболя приведет в земли Ларотумские. Диадема откроется истинному наследнику императоров Римидина.

— Земли соболя — это Римидин, — вслух размышлял я, — что-то я не понимаю, причем здесь я? Ведь речь идет о наследниках Римидина.

— А ты думаешь, что меч — это случайность и твой отец был таким болваном, чтобы оставить столь важный артефакт в какой-то лавке в Лавайе?

Только теперь до меня дошло, что я все время делал — я старался избавиться от меча! Проигрывал его, оставлял и даже хотел утопить, а ведь в нем камень силы, точно такой же, что украла у меня Кафирия. Не то, чтобы я почувствовал себя идиотом, но что-то близкое к этому чувству я ощутил!

— Что ты знаешь об этих камнях, Дух?

— Ничего. Они сами все расскажут тебе. Мой меч выбрал один человек для хранения камня. Он не спрашивал меня: хочу ли я этого. Камень оживил мои мощи, часть моей души все еще находилась в мече. И камень требовал, чтобы я говорил с тобой, чтобы вел тебя к этой могиле. Камень знал, что в ней есть. Это придумал не я, а те люди, что хотели найти тебя и вернуть, к твоему трону

— Моему трону?! — засмеялся я, — ты бредишь!

— Ты думаешь, что кто-то выбрал бы случайного человека? Неет, сдается мне, что ты имеешь прямое отношение к найденному тексту.

— Мне кажется это маловероятным. Отец явно выполнял какую-то миссию. А я, вероятно, могу ее закончить. Так что же делать?

— Следовать указаниям камня. Искать шкатулку.

— Постой… уж, не о той ли шкатулке идет речь, что я нашел в подземелье Брэдов? Все очень подходит. Всякий, кто будет причастен к правому делу, будет отмечен на крышках ее своим гербом. Там было много крышек с разными гербами.

— Я рад, что ты что-то вспомнил. А теперь дай мне спокойно отойти в мир иной. Положи мой меч в могилу — тебе он более не нужен. Ты найдешь себе свой меч. Верни надгробие на место, и…прощай! Голос духа стал слабеть и вскоре затих.

— Прощай, добрый воин, пусть земля тебе будет пухом. Ты прожил хорошую жизнь.

Отдав последние почести Жоффре де Артуа, я почувствовал себя совсем одиноким. Все-таки, мы долгое время разговаривали со старым ворчуном, испытали вместе много приключений. Высокое синее небо на секунду стало моим зеркалом. В воздухе повис вопрос.

"Ты прожил хорошую жизнь", — были мои слова. А какую жизнь прожил я? Открывшееся мне недавнее прошлое…сбивало меня с ног, обдавало краской стыда. Я был в ужасе, когда осознал, что мне приходилось делать в другой жизни, после того как я перестал быть графом Улоном. Две части меня, наделенные разным опытом, разной судьбой, ополчились друг на друга. Меня настигла целая буря размышлений о том, кто — я и на что вообще способен.

Мне не с кем было поделиться, не на кого было выплеснуть свою растерянность, боль и досаду. Я покинул равнины Тимэры и поехал пока в неизвестность. Чувство стыда обжигало меня, все правила, в которых был воспитан дворянин Жарра, были растоптаны бродягой Льеном — обманщиком и авантюристом. Компанию мне составлял простолюдин. Я попадал в тюрьму за мелкие аферы. Я дрался за деньги. Нанимался к торговцам. Обманывал князя и жрецов. Вел жизнь недостойную благородного человека. Чувствуя потребность с кем-нибудь поделиться, я стыдился своей тайны — судьба подстроила мне неприятную ловушку.

В любом случае, я находился в безлюдном месте, и понимал, что на дружескую беседу рассчитывать нечего. Но, как ни странно, я ошибался. Я держал путь к людям, к их поселениям, пока еще не четко осознавая свою цель, я решил получить доказательства, которые, судя по письменам в свитке, могут находиться в моей шкатулке, обнаруженной в замке у Брэдов. До Мэриэга путь неблизкий, еще не скоро я доберусь до секретного ларца. Одиночество располагает к размышлениям и не всегда приятным, самокопание порой ни к чему хорошему не приводит.

Не надеясь на помощь людей, вскоре я неожиданно нашел понимающего собеседника, не стесненного моральными нормами общества, из которого меня изгнали. Мне повстречался учитель из замка духа. Когда я добрался до обжитых мест, вблизи Розовой реки, он очутился со мной в одном трактире, и приветствовал меня так, как будто мы с ним только вчера расстались.

— Ба! Льен Жарра! Рад вас видеть, дружище!

— Вот так встреча, — пробормотал я, уже догадавшись, что она вовсе не случайна.

— У вас такой удивленный вид, словно вы чудо увидели. Предлагаю вам пропустить бокал-другой местного вина, хотя я и сомневаюсь в его качестве, но жажду утолить необходимо. Я вижу, что вы устали после долгой дороги, ваша одежда в пыли, и вы явно отощали.

— Еда и вино — это все, о чем я сейчас мечтаю, — равнодушно сказал я.

Он пробежал по моему лицу проницательным взглядом, но ничего не ответил.

Мы уселись за стол, я положил на скамью рядом с собой потрепанную шляпу и расстегнул плащ. Ни слова не говоря, я осушил