– Хорошо, что ты пришел, Майлз.

– Привет, Вильма, рад тебя видеть. – Я сел лицом к девушкам на широкие перила веранды, упершись спиной в столбик.

Вильма вопросительно взглянула на меня, потом показала глазами на своего дядю, который снова начал возиться на газоне:

– Ну? И что?

Я тоже посмотрел на Айру, потом перевел взгляд на Вильму:

– Это он, Вильма. Твой дядя, и никто иной.

Она только кивнула, будто ожидая именно такого ответа.

– Нет, это не он, – произнесла Вильма спокойно, не споря, а просто констатируя факт.

– Ладно, – сказал я, плотнее прижимаясь к столбику, – давай разберемся.

В конце концов, тебя не обманешь: вы живете вместе столько лет. Почему ты думаешь, что он не дядя Айра? В чем отличия?

На мгновение ее голос сорвался, в нем сквозило отчаяние:

– Я знаю – это не он. – Она успокоилась и слегка наклонилась в мою сторону. – Майлз, никаких отличий не видно. Я надеялась, что ты что-нибудь обнаружишь, когда Бекки сказала, что ты тут, вдруг ты заметишь какую-нибудь мелочь. Но ясно, что тебе это не удастся, потому что никакой разницы нет. Посмотри-ка на него.

Мы снова взглянули в сторону газона, где дядя Айра неторопливо ковырял ногой какой-то сорняк.

– Малейшее движение, все-все, как у дядюшки. – Сейчас ее круглощекое лицо было взволнованно. Она уставилась на меня напряженным взглядом. – Я ждала сегодняшнего дня, – прошептала она. – Ждала, когда он сходит в парикмахерскую. Сегодня он там был. – Она нагнулась ко мне, глаза у нее расширились, шепот стал похожим на свист. – У него на шее сзади небольшой шрам, которого не видно, когда волосы отрастают. Но когда шея выбрита, шрам заметен. Так вот, сегодня – я ждала этого – он побывал в парикмахерской.

Я приподнялся, охваченный внезапным волнением.

– И шрам исчез? Ты хочешь сказать…

– Нет! – чуть ли не с возмущением выкрикнула она. – Он там, шрам, точно такой, как у дяди Айры!

Я помолчал. Рассматривая носки своих туфель, я не отваживался взглянуть на Бекки и в то же время не мог поднять глаз на бедняжку Вильму. Наконец, я поднял голову и сказал, глядя ей прямо в глаза:

– Тогда, Вильма, это все-таки дядя Айра. Разве ты не видишь? Что бы ты ни ощущала, он…

Вильма только мотнула головой и твердо сказала:

– Нет.

На мгновение я растерянно смолк, я не знал, что говорить дальше.

– Где тетя Алида?

– Все в порядке, она наверху. Главное, чтобы… этот не услышал.

Я закусил губу, пытаясь собраться с мыслями.

– А как его привычки? – спросил я. – Может, что-то неестественное?

– Все как у дяди Айры. Точь-в-точь.

Конечно, это было неприлично, но я не смог сдержаться:

– Так в чем же разница? Если ничего нет, откуда ты знаешь… – я сразу овладел собой и попробовал быть логичным. – А как насчет воспоминаний, Вильма? Должны быть мелочи, о которых знали только ты и дядя Айра.

Отталкиваясь ногой от пола, она стала слегка раскачиваться, бросая взгляды на дядю Айру, который присматривался к одному из деревьев, будто размышляя, подрезать его или нет.

– Я и это проверила, – наконец произнесла она. – Разговаривала с ним о моем детстве. – Она вздохнула, заранее уверенная, что все ее попытки убедить меня окажутся напрасными. – Как-то раз, много лет назад, он повел меня в магазин. Там на прилавке стояла маленькая дверь в миниатюрной раме, кажется, это была реклама нового замка. Дверь была на крошечных петельках, с настоящей ручкой, даже с маленьким медным молоточком. Конечно, я захотела иметь эту дверь и подняла крик, когда мне отказали. Он помнит все подробности. Что говорила я, что говорил продавец, что он сам говорил.

Даже название магазина, а его уже много лет как нет. Он помнит даже то, что я сама забыла – например, тучку, которую мы видели как-то в воскресенье после утреннего киносеанса. Эта тучка напоминала кролика. О, он помнит все. Как и положено дяде Айре.

Я терапевт, а не психиатр, и сейчас понимал, что это вне моей компетенции. Некоторое время я сидел, всматриваясь в свои сцепленные пальцы и прислушиваясь к легкому скрипу качалки. Потом сделал еще одну попытку, стараясь говорить как можно спокойнее и убедительнее:

– Слушай, Вильма, я на твоей стороне; это моя забота, когда люди в беде. Ты знаешь не хуже меня, что случилось плохое. И ты нуждаешься в помощи, а я хочу найти способ ее оказать. Теперь слушай меня. Я не прошу тебя сразу согласиться с тем, что все это ошибка, что в конце концов это твой дядя Айра, а с тобой что-то произошло. Я не требую, чтобы ты перестала эмоционально ощущать, что это не твой дядя. Но я хочу, чтобы ты восприняла разумом, что он дядюшка, что бы ты там ни испытывала, и что беда скрыта в тебе самой. Абсолютно невозможно, чтобы два человека были совершенно одинаковы, что бы там ни писали в книжках и ни показывали в кино. Даже однояйцевых близнецов всегда могут различить близкие им люди.

Никто не смог бы разыграть роль твоего дядюшки Айры так, чтобы через минуту ты, Бекки и даже я не заметили бы миллиона мелких отличий. Пойми это, Вильма, подумай об этом и хорошенько усвой, и ты увидишь, что беда внутри тебя самой.

Закончив свою речь, я замер в ожидании ответа. Ритмично отталкиваясь ногой от пола, Вильма на минуту задумалась над тем, что я только что сказал. Потом – глаза ее отрешенно смотрели куда-то вдоль веранды – она сжала губы и медленно покачала головой.

– Слушай, Вильма, – я резко подался вперед, бросая слова и не отпуская ее взгляда, – твоя тетя Алида должна знать! Разве ты не понимаешь?

Кого-кого, а ее не обманешь! Она-то что говорит? С ней ты разговаривала?

Вильма снова покачала головой и отвела взгляд куда-то в сторону.

– Почему нет?

Она медленно повернулась ко мне, на мгновение ее глаза пристально уставились в мои, но вдруг по ее полному, искривленному лицу побежали слезы:

– Потому что… Майлз… это тоже не тетя Алида! – она остановила на мне взгляд, полный невыразимого ужаса, потом добавила шепотом, больше похожим на крик:

– О, Боже мой, Майлз, неужели я схожу с ума? Скажи мне, Майлз, не жалей меня, я должна знать!

Бекки с перекошенным от жалости лицом держала руку Вильмы, сжимая ее в своих ладонях.

Я изобразил улыбку, будто и в самом деле имел представление о том, что говорю:

– Нет, Вильма, нет, – я коснулся ее руки, вцепившейся в качалку. – Даже в наше время, Вильма, не так легко потерять разум, как кажется.

Стараясь говорить спокойно, Бекки произнесла:

– Я всегда слышала, что если считаешь, что сходишь с ума, то на самом деле наоборот.

– Бекки близка к истине, – кивнул я, хотя прекрасно знал, что