выходит во двор Дымовых.

— Верно. Они, женщины, особенно пожилые, на разговоры падкие и всегда знают больше, чем мужчины.

— Да, — согласился Погодин, вставая.

...Увидев вошедшего в дом Погодина, Балакина отложила на подоконник недовязанный носок, оживилась, а уловив, что ее называют по имени-отчеству, совсем помолодела и не умолкла до тех пор, пока Погодин не взялся за дверную ручку.

— Он эть покойная головушка, — рассказывала Балакина, — не менее пяти бутылок вчерась выпил. А вы нашли в доме-то хоть одну пустую? Нет и не сыщете. Он эть как делал? Принесет одну и ласкается ей как милашкой. Опорожнит, снесет в магазин, а оттуль свежую тащщит. Вот эть как делал. И помер от вина, Оно смерть послало. На топор-то трезвый-то не пал бы. А то пал и шею рассек. Я эть видела, как он приплелся домой и шаперился на крыльце-то. Сперва, видать, замок не мог открыть. Потом покачался-покачался и в сени-то провалился. Там, видать, запнулся за что-то в темноте-то и пал. Бог прибрал — и ладно. Марья, бедняжка, хоть отмаялась.

Погодин записал рассказ Балакиной, прочитал вслух, дал расписаться. Она с трудом нацарапала свою фамилию, пропустив букву «и».

...Погодин побывал еще в нескольких домах Осеннего переулка и в магазине. Те, с кем он разговаривал, утверждали: Дымова видели одного, вино покупал тоже один. Собранные сведения несколько ободрили Погодина, убеждали в том, что насильственной смерти не могло быть, и в дальнейшем нечего терять время на отработку версии об убийстве. Не было никаких причин и для самоубийства. Да и Огородников наверняка ждет результатов. Удивительно, почему-то не звонит. А может, звонил?

Возвратившись в кабинет, Погодин протянул следователю Шорохову листы, исписанные неровным почерком, взял со стола свежие газеты, сел к окну. Время от времени он выглядывал из-за газеты, задерживал спокойные глаза на Шорохове, который, казалось, тщательно изучал каждую строчку. Наконец, он сложил листы, выровнял легким постукиванием о настольное стекло, подумав, спросил:

— Как это Балакина точно определила, во сколько видела Дымова последний раз? Она что, специально время заметила?

— Вас настораживает точность?

— В какой-то мере, разумеется.

— В тот момент, когда Дымов, удерживаясь за косяк, одолел порог сеней, Балакина услышала за спиной удары о стену. Оказалось, разыгрались котята, задели гирю часов. Балакина невольно поглядела на часы — могли остановиться. Было двадцать два часа пятьдесят пять минут.

— Логично. Узнать Дымова она могла — ночь стояла лунная.

— Да и лампочка на уличном столбе хорошо освещает двор Дымовых.

— Что ж, версию об убийстве можно, пожалуй, считать отпавшей, если результаты экспертизы не зададут новых загадок.

— Наши точки зрения совпадают, — заключил Погодин, отложив газету.

— Звонил Огородников. Я проинформировал его в общих чертах. Но он все-таки просил, чтобы ты позвонил.

— Позвоню позже. Заодно доложу о результатах по группе Крестова.

— Тебе виднее. Он твой шеф.

— Да, да. Шеф. — Мысли Погодина были далеко-далеко, где сверкало белыми бурунами теплое море.

ОПРАВДАННЫХ НЕ БУДЕТ

Майор Арбузов вошел весело и шумно.

— Вот так! — громко сказал он, бросив папку на широкий стол, хлопнул ладонями и принялся тереть их. — Отпакостили пакостники. Убежден: оправданных не будет.

Погодин и Шорохов, догадавшись, что поездка вышла удачной, с интересом глядели на майора.

— И где же воры? — спросил Шорохов, когда Арбузов, шумно вздохнув, начал вытирать клетчатым платком мокрый лоб.

— В машине. Сейчас решим, кто, кого и где будет допрашивать. Ваше мнение, Николай Иванович!

— Сперва хочется знать, что у каждого из них изъято при обыске?

— Немного, но доказательства прочные. У Куранова и Лапочкина по одним часам с кражи из нашего магазина. Номера совпали с номерами паспортов. Двое часов изъяты у Крестова. Откуда они, пока не ясно. Таких номеров в наших списках нет.

— Больше ничего не нашли? — Погодин вопросительно поглядел на Арбузова.

— Ничего. Для начала и этого хватит. Серьезные вещдоки.

— Вне сомнения. Как они себя вели?

— Лапочкин трухнул. А когда Крестов сказал: «Все, братцы-кролики, на нас накинули петлю», — совсем сник.

— Значит, вас интересуют мои соображения? — Погодин потер лоб.

— Да. Вы лучше знаете каждого из них.

— По-моему, магазин разгружал Лапочкин, он самый мелкий телосложением. Орудовал наверняка по указке Крестова. Им может заняться Колокольчиков. С Крестовым мне придется скрестить шпагу, поскольку мы подозреваем его и в других кражах, за пределами вашего района. — Погодин помолчал, поглядев на следователя: — Мы будем благодарны, если вы, товарищ Шорохов, согласитесь допросить Куранова. Он вашей подследственности. Мы завтра перешлем дело прокурору, и он может поручить расследование вам. С Курановым будет нелегко, парень упрямый.

— Они несовершеннолетние, что ли?

— Лапочкин и Куранов — да.

— Допрошу. Только введите в курс дела, Погодин коротко изложил суть преступления.

— Тогда так. — Арбузов встал, натянул фуражку. — Товарищ Шорохов будет заниматься в этом кабинете, а вы, Николай Иванович, в комнате для приезжих. Колокольчиков — в кабинете участкового.

— Кстати, его когда выпишут из больницы? — поинтересовался Погодин. — Одному Колокольчикову трудновато.

— Знаю, нелегко. Но с врачами не спорят. Да! О Дымове что-нибудь прояснилось?

— Похоже, преступления не было...

— Ну и ладно.

— Пьянство — укороченная дорога человека к гибели, нравственной и физической, — повторил Погодин вычитанную где-то фразу. — Дымов — точное доказательство.

Арбузов и Шорохов согласно кивнули головами.

Когда начались допросы, майор Арбузов ходил из кабинета в кабинет. Он появлялся тихо, усаживался на стул, слушал, неожиданно вклинивался в разговор, задавал два-три вопроса, незаметно исчезал. Получалось: он знал, какие показания дает каждый из задержанных, как налаживаются контакты между теми, кто задает вопросы, и теми, кто отвечает на них.

Колокольчиков был настолько строг и официален, что Лапочкин спрятал ладошки между колен, чтобы не было заметно, как трясутся пальцы. Колокольчиков обстоятельно записывал подробный рассказ Лапочкина. Выходило так, как предполагал Погодин: в магазине орудовал Лапочкин. Крестов и Куранов стояли на крыльце...

Сложнее получалось у Шорохова. Куранов с самого начала стал отрицать причастность к краже, утверждая, что часы отдал ему Крестов. Шорохов не спешил заполнять ту сторону протокола допроса, куда заносятся показания по существу преступления, и стандартные ответы: «нет», «не знаю», «не помню» — не расшатали его