она любила больше, чем нас», — пронеслась в его голове горькая мысль. Несколько безвкусных украшений, наперсток, старые засохшие ручки. «Интересно, она когда-нибудь наводила здесь порядок?» — с раздражением подумал он.

Внезапно он обнаружил предмет, привлекший его внимание. В одном из ящиков, на самом дне, лежало старое пожелтевшее письмо. Он прочел надпись на конверте. Письмо было адресовано матери. Почерк отца.

Нахмурив лоб, он развернул письмо. Оно умещалось на одной странице. Даты не было.

Анна!

Я всю ночь не спал, все думал и теперь готов рассказать тебе, что происходило со мной в последнее время. Я знаю, что ты заметила, но, как обычно, ни слова не сказала.

Дело в том, что я встретил другую женщину. Кажется, впервые в жизни я понял, что такое любовь. Это не было запланировано — просто свалилось как снег на голову, и я ничего не смог с собой поделать.

Мы встречаемся уже полгода. Поначалу я думал, что это случайное увлечение, которое скоро пройдет, но получилось как раз наоборот. Я люблю ее всей душой и решил, что хочу быть с ней. Помимо всего прочего, она беременна. Я намерен позаботиться о ней и нашем ребенке.

Мы с тобой оба знаем, что ты никогда меня не любила. Твоя холодность много раз удивляла и пугала меня. Ты всегда была равнодушна и ко мне, и к детям. Но теперь всему этому конец. Я встретил человека, который любит меня. Это моя ученица Хелена Хиллерстрём. Когда ты прочтешь это письмо, я уже перееду в квартиру в городе. Я позвоню тебе позже.

Ян

Он скомкал письмо, чувствуя, как слезы закипают под веками. Из всех женщин на свете — именно Хелена Хиллерстрём! Решение пришло само.

Эмма очнулась оттого, что ей стало холодно. Она находилась в сыром темном помещении. Лежала на чем-то холодном и жестком. Прошло несколько минут, прежде чем глаза привыкли к темноте. Узенькая полоска света пробивалась через щель в стене. Похоже, она находится в подземелье. Пол и стены бетонные, комната пуста, не считая двух скамеек вдоль стен. На одной из них она и лежала. Низкая наклонная крыша делала помещение еще более тесным. В самой высокой точке потолок был не более двух метров. Двери не было, но в потолке виднелся люк. К нему вела ржавая железная лестница, прикрученная к стене. Эмма поняла, что находится в бункере. Таких немало и на Готланде, и на Форё. В детстве она играла в таком с друзьями.

Горло пересохло, во рту ощущался кислый тошнотворный привкус. Кроме того, дико болел затылок. Она хотела пощупать, не течет ли кровь, но это оказалось невозможно: руки и ноги были крепко связаны. Ее взгляд скользнул по серым стенам. Люк в потолке — единственный путь на свободу, но он закрыт и, скорее всего, заперт снаружи на засов. Что она здесь делает? Где Хагман и почему он не убил ее сразу? Если она пока жива, значит, не стоит терять надежду. Веревки врезались в руки. Она не могла понять, как долго пролежала так. Тело затекло. После нескольких неудачных попыток ей удалось сесть. Она потянулась, пытаясь заглянуть в отверстие в стене, но оно было расположено слишком высоко. Попробовала пошевелить кистями рук. Из-за веревки это оказалось невозможно. Ноги можно было сдвинуть лишь на несколько сантиметров.

Она прислушалась, но ничего не услышала. Помещение казалось совершенно герметичным, ни один звук из внешнего мира не проникал сюда. В куче листьев, валявшихся на полу, что-то зашуршало. В бункер пробралась коричневая лягушка. А вот и еще одна. Под потолком спали ночные бабочки. Воздух был сырой и затхлый.

Она снова легла на скамью и закрыла глаза в надежде, что боль пройдет. Нужно что-то придумать.

Внезапно над головой раздался грохот. Люк сдвинулся. В помещении показались чьи-то ноги, и по лестнице в бункер спустился мужчина. Это был Йенс Хагман.

Равнодушно взглянув на нее, он поднес к ее рту бутылку с водой. С его помощью она стала пить жадными глотками, не решаясь поднять глаза. Напившись, она продолжала сидеть молча. Не зная, как себя вести, она решила выждать. Посмотреть, как он поведет себя.

Он сел на скамью напротив. Люк за собой он закрыл, поэтому в помещении снова стало почти совсем темно. Его дыхание было единственным звуком. В конце концов она нарушила молчание:

— Что ты собираешься делать?

— Заткнись. Ты не имеешь права говорить. — Он прислонился к стене и закрыл глаза.

— Мне нужно пописать, — прошептала она.

— Мне наплевать.

— Пожалуйста! Я сейчас описаюсь!

Он неохотно поднялся и ослабил веревки. Она вынуждена была присесть и пописать прямо на пол, у него на глазах. Когда она закончила, он снова связал ее. Злобно посмотрел на нее, вскарабкался по лестнице и исчез.

Время текло медленно. Она лежала на скамье на боку, то засыпая, то просыпаясь. Сны мешались с мыслями. Она уже ничего не соображала. Иногда ее охватывала вязкая апатия. Она в его власти. Сделать ничего нельзя. С таким же успехом можно лечь и умереть прямо сейчас. Закончить свои дни в бункере на Форё. Но тут в сознании возникали образы детей, сияющие, как звезды. Сара и Филип. Последний раз она видела их в доме брата Улле в Бургевике. Перед глазами вставала картина: дети машут ей вслед, стоя у ворот. Неужели они больше не увидятся?

Суставы болели, в пальцах покалывало, руки затекли. Она подняла их, поднесла поближе к отверстию в стене. Веревка стянута туго, запястья покраснели. Она решила, что надо думать конструктивно. Какие у нее возможности? Может ли она накинуться на него, когда он снова откроет люк? Это ничего не даст. Он гораздо сильнее. А у нее нет никакого оружия. Она стала думать, где может располагаться бункер. Видимо, далеко от жилья. С другой стороны, летом люди везде. Гуляют по лесу, отдыхают на природе. Закон, по которому природа является всенародным достоянием, используется на полную катушку. Она снова посмотрела на щель в стене. Закричать? Ведь Хагман наверняка где-то прямо над ней. Скорее всего, он прячется в своей машине. Но если он даже услышит ее — что ей терять? Видимо, он оставил ее в живых, потому что она нужна ему, чтобы выбраться отсюда. Наверное, там снаружи полиция, которая ищет ее. Значит, пока они на Форё, он не решится ее убить.

Ноги оказались связаны не так крепко, как в прошлый раз. Передвигаться было тяжело, но возможно. Ей удалось добраться до противоположной стены. Она потянулась к отверстию, насколько это было возможно, и стала звать на помощь во всю силу легких. Она кричала раз за разом, пока не осипла. Снова села на скамью и стала ждать, не сводя глаз с люка. Минуты шли. Никаких признаков чьего-либо присутствия. Она снова принялась кричать, пока совсем не выбилась из сил.

Легла обратно на скамью.