Уже началось разрушение клеток.

Харкер, стоя у дверей, умолял:

– Спасите его! Сделайте хоть что нибудь! – Он посмотрел на Курта, опустил голову и вздохнул. – Нет, конечно, вы не можете. Я знал это, как только он упал.

Все силы, казалось, оставили его. Он устало прислонился к двери, побежденный, печальный, уже даже не страдающий.

– Тяжелое дело – терять друга. Но и все, за что он боролся, теперь потеряно тоже. Фанатики выиграли и пустят в ход такую вещь, которая убьет не только землян здесь, но и все население Монеба в дальнейшем. – Слезы текли по щекам Харкера, но он не замечал их и спрашивал – не кого-нибудь, а пространство: – Почему я не увидел убийцу вовремя? Почему я не смог убить его вовремя?

Долгую, долгую минуту Саймон смотрел на Харкера, а потом снова взглянул на экран и, наконец, на Курта, который покачал головой и выключил экран, стал медленно вытаскивать трубки аппарата Фрезера из запястий Кеога.

– Подожди, Курт, – сказал Саймон. – Оставь их на месте.

Курт выпрямился с некоторым удивлением в глазах. Саймон подлетел к Харкеру, который выглядел более бледным и мертвым, чем труп на столе. Саймону трижды пришлось окликнуть Харкера, прежде чем тот достаточно пришел в себя, чтобы ответить.

– Да?

– Достаточно ли у вас мужества, Харкер? Как у Кеога? Как у меня?

Харкер покачал головой.

– Бывают минуты, когда мужество ничего не дает.

– Послушайте, Харкер! Хватит ли у вас мужества идти рядом с Кеогом, зная, что он умер?

Глаза Харкера округлились. Курт подошел к Саймону и, задыхаясь, спросил:

– Что ты задумал?

– Я думаю о храбром человеке, который умер, придя к нам за помощью. Я думаю о всех ни в чем не повинных женщинах и мужчинах, которые умрут, если... Харкер, это правда, что успех вашего сражения зависит от Кеога?

Харкер не сводил глаз с тела на столе, тела, которое дышало и сердце которого билось в подобии жизни, взятой взаймы у жужжащих насосов.

– Правда. Поэтому его и убили. Он был вождем. Без него...

Большие руки Харкера разошлись в жесте полного отчаяния.

– Тогда никто не должен знать, что Кеог умер.

– Нет, Саймон, – твердо запротестовал Курт. – Ты не можешь этого сделать!

– Почему нет, Куртис? Ты отлично проведешь операцию.

– Один раз они уже убили человека. Они готовы повторить, Саймон, ты не можешь рисковать! Даже если бы я и мог сделать операцию... Нет! – в серых глазах Курта появилось странное умоляющее выражение. – Это работа для меня, Саймон. Для меня, Отто и Грэга. оставь ее для нас.

– А как вы за нее возьметесь? – возразил Саймон. – Силой? Разумом? Ты не всемогущ, Курт, Грэг и Отто тоже. Вы все трое пойдете на верную смерть и на еще более верный провал. А я знаю вас, вы пойдете!

Саймон замолчал. Ему внезапно показалось, что он сошел с ума, если задумал такое. Однако, это было единственным возможным шансом помешать непоправимому бедствию.

Саймон знал, что могут сделать Арфистки в дурных руках. Он знал, что произойдет с землянами в новом городе и знал также, каковы будут репрессии против невинных жителей Монеба, как и против нескольких виновных.

За спиной Харкера стояли Грэг и Отто. Саймон подумал: "Я сделал их обоих, я и Роджер Ньютон. Я дал им сердце, разум и мужество. Когда-нибудь они погибнут, но не потому, что я промахнусь. Был еще Курт – упрямый, сильный, смелый, толкаемый демоном собственного одиночества, неутомимый искатель знаний, чуждый своей собственной породе.

Мы сделали его таким – Отто, Грэг и я, – думал Саймон. – Мы слишком много работали. В нем слишком много стали. Он может разбиться, но никогда не согнется, а я не хочу, чтобы он разбился из-за меня."

– Я не понимаю, – пробормотал Харкер.

– Тело Кеога не тронуто, – объяснил Саймон. – Разрушен только мозг. Если в это тело пересадить другой мозг, то Кеог оживет, чтобы докончить свое дело в Монебе.

Некоторое время Харкер молчал, наконец он прошептал:

– Разве это возможно?

– Все возможно. Нелегко, и даже... без гарантий, но возможно.

Харкер сжал кулаки. Свет, который мог стать светом надежды, загорелся в его глазах.

– Только мы, пятеро, – продолжал Саймон, – знаем, что Кеог умер. С этой стороны никакого затруднения нет. И я знаю язык Титана, как почти все языки Системы. Но, тем не менее, мне нужен помощник, гид, который знает жизнь Кеога и позволит мне жить этой жизнью в течение необходимого времени. Это вы, Харкер. Но я предупреждаю вас, что это нелегкое дело.

Харкер ответил медленно, но твердо:

– Если вы сможете сделать первую вещь, то я способен на вторую.

Курт гневно запротестовал:

– Никто еще не делал ничего подобного! Саймон, я отказываюсь вмешиваться в это дело!

На лице Курта появилось грозное выражение, которое Саймон хорошо знал. Он улыбнулся бы, если бы мог. Но он заговорил так же, как часто говаривал в прежние времена, когда Курт был всего лишь рыжим мальчуганом, игравшим в пустых коридорах лаборатории, скрытой внутри «Тайчо», и не имевшим других товарищей, кроме робота, андроида и самого Саймона.

– Ты будешь делать то, что я тебе сказал, Куртис! Грэг, отведи мастера Харкера в главную кабину и присмотри, чтобы он спал, потому что ему понадобятся все его силы. Отто, Куртис хочет, чтобы ты помогал ему.

Отто вошел и закрыл за собой дверь. Его взгляд переходил с Курта на Саймона и обратно. Его глаза как-то странно блестели. Курт стоял неподвижно, сжав зубы.

Саймон проскользнул к встроенным шкафам. С помощью силовых лучей, действовавших так же ловко, как человеческие руки, он достал необходимые инструменты, пилу для трепанации черепа, зажимы, разнообразные хирургические ножи и прочее, стимулирующие и анестезирующие вещества, смеси, вызывающие быстрое и полное восстановление клеток, так что рана заживала за несколько часов, не оставляя рубца.

Над ними загорелась ультрафиолетовая лампа, стерилизуя все, что находилось в лаборатории. Саймон, зрение которого было лучше, а прикосновение надежнее, чем у любого хирурга, сделал несколько надрезов на черепе Кеога.

Курт по-прежнему не шевелился. Лицо его было таким же твердым и упрямым, но теперь по нему разлилась бледность, как бы от безнадежности.

– Куртис! – сухо сказал Саймон.

Только тогда Курт, наконец, двинулся, подошел к столу и положил руки рядом с головой мертвого. Саймон увидел, что они дрожат.

– Я не могу, – выдохнул Курт. – Я не могу, Саймон. Я боюсь.

– Ты не должен бояться. Ты не дашь мне умереть.

Саймон протянул сверкающий инструмент. Курт взял его медленно, как сомнабула. Взгляд Отто смягчился. Он кивнул Саймону над плечом Курта и улыбнулся. В этой улыбке было восхищение обоими.

Саймон занялся другими делами.

– Особенно обращай внимание, Куртис, на лицевые