- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (30) »
Антонов Б. С
Концерт для контрабаса с собакой Повесть
Художник Л. В. Левицкий.Рассказ первый МУЗЫКАЛЬНЫЙ КАПКАН
Проснулся я по привычке рано и задумался. Что делать? В школу идти не надо. От физзарядки в каникулы можно отдохнуть. Рисовать не хочется. Читать — тоже. Сбегаю-ка я лучше на речку! Искупаюсь! Позагораю! Подумаю! Летом вообще лучше думается. Свободнее, что ли. Просторнее. Шире. Сядешь на берегу и думаешь. Долго думаешь. О деревьях. О животных. О всяческой жизни думаешь. — Куда? — остановила меня на пороге мама. — На речку! — ответил я. Мама улыбнулась, взяла меня за плечо, повернула на сто восемьдесят градусов и тихонько втолкнула в дверь. — Моду какую взял: не успеет глаза продрать — и сразу на улицу. Ну-ка, живо за стол! — скомандовала она, открывая дверцу холодильника. Передо мной появились большая кружка простокваши, тарелка с ядовито-желтыми листиками и ломоть хлеба во весь каравай. — Ешь, Герман! — приказала мама. Бесполезно отказываться от листиков салата. Мама где-то вычитала, что только в них хранятся витамины. А те шарики — красненькие, беленькие, желтенькие, оранжевенькие — не настоящие витамины. Их надо продавать не в аптеках, а в магазинах вместо конфет. Я подсыпал сахару в простоквашу, размешал ложечкой и, вздохнув, взялся за кружку. Ох уж эти мамы! Все они делают против нашего желания. Хочешь квасу, они дают простоквашу, а когда с удовольствием выпил бы холодной простокваши, они потчуют тебя чаем. Они заставляют сидеть за учебниками вместо того, чтобы отпустить в кино. После сна хочется искупаться, а мама сидит напротив и следит за моим аппетитом. Ну кто ест перед купанием? Никто, потому что вредно. Об этом даже врачи говорят. — Герман, не торопись. Тебя не подгоняют. — Мне на речку надо. К ребятам, — давясь листиками, промямлил я. — К каким ребятам? — насторожилась мама. — На какую речку? — она застегнула пуговицу на халате, встала и решительно заявила: — Никаких речек! — Но, мам, каникулы же! — попытался я возмутиться. И как взрослые не поймут, что мы тоже хотим самостоятельно распоряжаться своим временем? У нас ведь тоже есть желания! Но что значат наши желания, если они не совпадают с желаниями взрослых?! — Никаких речек! — повторила мама, боясь, что я не понял ее с первого раза. Она подала мне полотенце и спросила: — Мы зачем в деревню приехали? — Отдыхать! — Неверно! — воскликнула мама, как будто заметив ошибку в моем ответе. — Отдыхают на юге. Но мы не поехали ни в горы, ни к морю. И знаешь почему? Мама вывела меня из кухни, посадила на старый диван и, поправив букет полевых цветов в вазе, приступила к объяснению: — В городе мне некогда следить за вами. Ты кое-как делаешь уроки, а отец твой никакого питательного режима не признает. Здесь вы будете под контролем. Знайте это. Я наверстаю упущенное. Отец здоровье поправит, а ты с художественным развитием подтянешься. Каникулы каникулами, а режим режимом! Запомни, Герман: чтобы стать человеком, надо много работать. Начинается! И кто только это «художественное развитие» придумал? Уроков полным-полно, а тут еще на контрабасе гуди, на пианино долби, пока соседям не надоешь, красками пиши, о прекрасном рассуждай. Побегать по-человечески совсем некогда! Тоска да и только! Особенно, если призвания к художественному развитию нет. Некоторых, правда, медом не корми — дай гаммы погонять или различные па повыделывать. У меня же нет желания «художественно развиваться». Тем более — на контрабасе играть. Контрабас — это та же скрипка. Только очень большая и громкая. Его и в руки-то нелегко взять. Того и гляди: или ты его уронишь или он тебя придавит. Я дернул за струны. Контрабас загудел, заурчал, захрипел. Я дернул еще раз. Он рванулся из моих рук, стукнул грифом по голове, сбил с ног и, ухнув, словно самбист на ковре, навалился на меня всем своим деревянным корпусом. Я вскрикнул. Нога запуталась в толстых, как веревки, струнах. Напрасно я старался высвободить ее. Музыкальный капкан крепко держал меня, и, если бы не мама, едва ли я выбрался бы из него. Мама приложила к ноге подорожник и заставила выпить горькой-прегорькой настойки. Я жалобно стонал. Мама беспрестанно охала, и только контрабас, довольный местью, спокойно лежал посреди комнаты, Мама поставила его в угол. Потом посмотрела на меня, потрогала ногу и вздохнула: — Ну, что же, Герик, иди погуляй. Мама зовет меня по-разному: Гера, Герман, Герик. Больше всего я не люблю «Герика», Но что поделаешь, если маме иногда хочется назвать меня ласковым именем? К тому же я так обрадовался разрешению погулять, что было не до имени. Не чуя под собой ног, я бросился к речке.
Рассказ второй АЛЕКСЕЙ
Стояла отличная погода. О такой всю зиму мальчишки мечтают. Да и времени для загара лучшего, чем утро, не придумаешь. Я снял на ходу рубашку. Зачем мне лишний груз носить? Без рубашки даже лучше. Свободнее. Да и времени зря не теряешь. Идешь, а загар прямо на ходу пристает. Через неделю-другую все тело забронзовеет. Моему загару всегда все завидуют. Позавидуют и в этом году. Здесь хоть и не юг, но солнце тоже загаристое. Пусть рубашка полежит в дупле. Не зря же такое хорошее дупло в этой сосне. Говорят, ей сто лет, а может, и больше. Ее толстые сучья причудливо переплелись между собой. По земле змеями расползлись корни. О дупле знал только я. Оно небольшое. Сосна стоит у дороги на речку, и на обратном пути ее не миновать. Я сбежал по извилистой тропинке к речке, перед самой водой ухватился за куст и… стал как вкопанный. На моем любимом камне с удочкой в руках сидел рыжий мальчишка. Он тоже увидел меня и заулыбался во весь рот. — Ну, чего стоишь? — спросил он. — Потому, что не сижу, — неопределенно ответил я, не сводя глаз с камня. — А почему не сидишь? — не отставал рыжий. — Потому, что стою… — так же неопределенно ответил я, рассердившись. Рыжий усмехнулся, хотел еще что-то сказать, но на воде задергался поплавок, и рыжий отвернулся. И с чего я взбеленился? Посидит он, встанет и уйдет. Не съест же он мой камень. Но все равно жалко, что на нем чужой сидит. — Что с тобой? Плохо? — спросил вдруг- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (30) »