к нему спиной.
Рыжий умолял бога, чтобы она повернулась лицом.
— Скажи Эдди, что я хочу с ним поговорить, хорошо? Скажи, что я буду в столовой после работы, в десять минут шестого.
— Хорошо, — сказала она чистым и спокойным голосом.
— Честное слово?
— Честное слово, — сказала она и опять собралась уходить.
— Рыжая!
Она поднесла руку к волосами, но не остановилась.
Рыжий следил за ней через подзорную трубу, и она это знала. Она повернула голову, и он не мог видеть ее лица. Она подошла к устричной хижине, и несколько секунд спустя ее тень выросла поперек окна, которое выходило на мост.
Остаток вечера Рыжий не видел в хижине никаких признаков жизни. Только раз, перед закатом, вышел Эдди. Он мельком взглянул на мост, тоже не показывая своего лица.
Скрип стула вернул Рыжего к действительности. Он, сощурившись, посмотрел на закат и увидел силуэт Эдди Скуддера, который шел по мосту. С большой головой и кривыми ногами, он нес маленький бумажный пакет. Рыжий повернулся спиной к двери, порылся в кармане пиджака, вытащил пачку писем и положил их на прилавок перед собой. Он хлопнул по ним сверху руками, как карточный игрок standing pat. — Вот он, герой дня, — сказал он. Все молчали. Эдди вошел решительно и формально со всеми поздоровался, с Рыжим в последнюю очередь. Его голос был удивительно глубоким. — Здравствуй, Рыжий, — сказал он. — Ненси передала мне, что ты хотел меня видеть. — Именно, никто не может догадаться, что я хочу тебе сказать. — У Ненси тоже возникли с этим трудности, — сказал Эдди без всякой обиды. — Но она догадалась? — Догадалась, насколько может восьмилетний ребенок, — Эдди сел на соседний табурет и положил свой пакет на прилавок рядом с письмами. Он немного удивился, посмотрев на почерк, и не скрывал этого от Рыжего. — Слим, кофе, пожалуйста, — попросил он. — Может, уединимся? — спросил Рыжий. Он был немного сбит с толку спокойствием Эдда. Он помнил его глуповатым клоуном. — Какая разница. Бог все видит. Рыжий не ожидал и фразы про бога. На больничной койке он представлял себе этот момент по-другому. Он думал, что у него в руках все козыри — право мужчины на свою плоть и кровь. Рыжий почувствовал, что надо показать свою важность и раздуть свое превосходство. — Во-первых, — с важным видом начал он, — я хочу сказать, что меня не волнует, что на этот счет думает закон. Это выше закона. — Хорошо, — согласился Эдди. — Для начала, мы договорились. Я так и думал. — Значит, мы говорим об одном и том же. Я отец этого ребенка, а не ты. Эдди твердой рукой помешал свой кофе. — Мы действительно говорим об одном и том же, — сказал он. Слим и трое остальных с отсутствующим видом смотрели в окно. Эдди крутил, и крутил, и крутил ложку в чашке кофе. — Продолжай, — сказал он. Рыжий пришел в замешательство. Все происходило быстрей, чем он рассчитывал, и, в то же время, не так. Кульминация разговора прошла, но ничего не изменилось и не собиралось меняться. — Все согласятся с тем, что это твой ребенок, — возмущенно сказал он. — Тогда они хорошие соседи. В голове у Рыжего была путаница из фраз, которые он не успел сказать, а теперь говорить было поздно. — Я хочу сделать анализ крови, чтобы понять, кто ее настоящий отец, согласен? — спросил он. — Неужели нам надо истекать кровью, чтобы поверить друг другу? Я же сказал, что согласен с тобой. Ты ее отец. Все это знают. Сложно это не заметить. — Она сказала тебе, что я потерял ногу? — Да. Это произвело на нее наибольшее впечатление. Это то, что впечатляет в восемь лет больше всего. Рыжий посмотрел на свое отражение в кофейнике и увидел, что на глазах у него слезы, а лицо красное. Отражение успокоило его, он говорил нормально, с ним шутки плохи. — Эдди, это мой ребенок, и я хочу ее. — Я сожалею, Рыжий, но ты не можешь, — первый раз его рука дрогнула, и ложка стукнула о чашку. — Я думаю, тебе лучше уйти. — Ты думаешь, это мелочь? Ты думаешь, человек может уйти от такого, как ни в чем ни бывало? Уйти от собственного ребенка и просто забыть его? — Я сам не был отцом, я могу лишь предполагать, через что ты прошел. — Это шутка? — Не для меня, — невозмутимо сказал Эдди. — Это ты так изящно пытаешься сказать, что ты для нее больший отец, чем я? — Если я этого еще не сказал, то скажу, — рука Эдди непроизвольно дернулась, и ему пришлось положить ложку, чтобы схватиться за край стола. Теперь Рыжий увидел, насколько напуган был Эдди. Увидел, насколько его спокойствие и набожность были деланными. Рыжий почувствовал прилив сил, почувствовал свой крепкий дух и справедливость, о которых он мечтал. Он вдруг стал главным, у него появилось множество слов и времени, чтобы их сказать. Его разъярило, что Эдди хотел обмануть и запутать его, и у него почти получилось. И на вершине этой ярости была вся ненависть Рыжего к холодному и пустому миру. Вся его воля сконцентрировалась на том, чтобы раздавить маленького человека перед ним. — Это ребенок мой и Виолет. Она никогда тебя не любила. — Я думаю, что любила, — застенчиво заметил Эдди. — Она вышла за тебя, потому что думала, что я никогда не вернусь, — Рыжий достал верхнее письмо из пачки и поднес его к носу Эдди. — Она мне это сказала, вот здесь, подробно. Эдди не стал смотреть на письмо. — Это было давно, Рыжий. Все могло измениться. — Я скажу тебе, чего не произошло. Она никогда не прекращала писать, никогда не переставала просить меня вернуться. — Я думаю, это было так, некоторое время. — Некоторое? — он перелистал все письма перед носом Эдди. — Посмотри на дату. Только посмотри на эту дату. — Я не хочу, — Эдди встал. — Ты боишься. — Именно, — сказал Эдди и закрыл глаза. — Уходи, Рыжий. Пожалуйста, уходи. — Извини, Эдди, но ничто не заставит меня уйти. Рыжий дома. — Бог в помощь, — сказал Эдди. Он пошел к двери. — Ты забыл свой бумажный пакетик, — Рыжий притопывал ступней. — Это твой. Ненси передала. Это была ее идея, а не моя. Видит бог, я бы остановил ее, если бы знал, — Эдди заплакал. Он ушел по мосту в полной темноте. Слим и трое остальных посетителей замерли. — Боже мой! — кричал им Рыжий. — Моя плоть и кровь! Все, что у меня осталось! Что может заставить меня уехать? Никто не ответил. Рыжий был подавлен — последствия битвы. Он сосал ладонь, как будто залечивал раны. — Слим, что в пакете? — спросил он. Слим открыл пакет и посмотрел внутрь. — Волосы, Рыжий. Рыжие волосы.
Скрип стула вернул Рыжего к действительности. Он, сощурившись, посмотрел на закат и увидел силуэт Эдди Скуддера, который шел по мосту. С большой головой и кривыми ногами, он нес маленький бумажный пакет. Рыжий повернулся спиной к двери, порылся в кармане пиджака, вытащил пачку писем и положил их на прилавок перед собой. Он хлопнул по ним сверху руками, как карточный игрок standing pat. — Вот он, герой дня, — сказал он. Все молчали. Эдди вошел решительно и формально со всеми поздоровался, с Рыжим в последнюю очередь. Его голос был удивительно глубоким. — Здравствуй, Рыжий, — сказал он. — Ненси передала мне, что ты хотел меня видеть. — Именно, никто не может догадаться, что я хочу тебе сказать. — У Ненси тоже возникли с этим трудности, — сказал Эдди без всякой обиды. — Но она догадалась? — Догадалась, насколько может восьмилетний ребенок, — Эдди сел на соседний табурет и положил свой пакет на прилавок рядом с письмами. Он немного удивился, посмотрев на почерк, и не скрывал этого от Рыжего. — Слим, кофе, пожалуйста, — попросил он. — Может, уединимся? — спросил Рыжий. Он был немного сбит с толку спокойствием Эдда. Он помнил его глуповатым клоуном. — Какая разница. Бог все видит. Рыжий не ожидал и фразы про бога. На больничной койке он представлял себе этот момент по-другому. Он думал, что у него в руках все козыри — право мужчины на свою плоть и кровь. Рыжий почувствовал, что надо показать свою важность и раздуть свое превосходство. — Во-первых, — с важным видом начал он, — я хочу сказать, что меня не волнует, что на этот счет думает закон. Это выше закона. — Хорошо, — согласился Эдди. — Для начала, мы договорились. Я так и думал. — Значит, мы говорим об одном и том же. Я отец этого ребенка, а не ты. Эдди твердой рукой помешал свой кофе. — Мы действительно говорим об одном и том же, — сказал он. Слим и трое остальных с отсутствующим видом смотрели в окно. Эдди крутил, и крутил, и крутил ложку в чашке кофе. — Продолжай, — сказал он. Рыжий пришел в замешательство. Все происходило быстрей, чем он рассчитывал, и, в то же время, не так. Кульминация разговора прошла, но ничего не изменилось и не собиралось меняться. — Все согласятся с тем, что это твой ребенок, — возмущенно сказал он. — Тогда они хорошие соседи. В голове у Рыжего была путаница из фраз, которые он не успел сказать, а теперь говорить было поздно. — Я хочу сделать анализ крови, чтобы понять, кто ее настоящий отец, согласен? — спросил он. — Неужели нам надо истекать кровью, чтобы поверить друг другу? Я же сказал, что согласен с тобой. Ты ее отец. Все это знают. Сложно это не заметить. — Она сказала тебе, что я потерял ногу? — Да. Это произвело на нее наибольшее впечатление. Это то, что впечатляет в восемь лет больше всего. Рыжий посмотрел на свое отражение в кофейнике и увидел, что на глазах у него слезы, а лицо красное. Отражение успокоило его, он говорил нормально, с ним шутки плохи. — Эдди, это мой ребенок, и я хочу ее. — Я сожалею, Рыжий, но ты не можешь, — первый раз его рука дрогнула, и ложка стукнула о чашку. — Я думаю, тебе лучше уйти. — Ты думаешь, это мелочь? Ты думаешь, человек может уйти от такого, как ни в чем ни бывало? Уйти от собственного ребенка и просто забыть его? — Я сам не был отцом, я могу лишь предполагать, через что ты прошел. — Это шутка? — Не для меня, — невозмутимо сказал Эдди. — Это ты так изящно пытаешься сказать, что ты для нее больший отец, чем я? — Если я этого еще не сказал, то скажу, — рука Эдди непроизвольно дернулась, и ему пришлось положить ложку, чтобы схватиться за край стола. Теперь Рыжий увидел, насколько напуган был Эдди. Увидел, насколько его спокойствие и набожность были деланными. Рыжий почувствовал прилив сил, почувствовал свой крепкий дух и справедливость, о которых он мечтал. Он вдруг стал главным, у него появилось множество слов и времени, чтобы их сказать. Его разъярило, что Эдди хотел обмануть и запутать его, и у него почти получилось. И на вершине этой ярости была вся ненависть Рыжего к холодному и пустому миру. Вся его воля сконцентрировалась на том, чтобы раздавить маленького человека перед ним. — Это ребенок мой и Виолет. Она никогда тебя не любила. — Я думаю, что любила, — застенчиво заметил Эдди. — Она вышла за тебя, потому что думала, что я никогда не вернусь, — Рыжий достал верхнее письмо из пачки и поднес его к носу Эдди. — Она мне это сказала, вот здесь, подробно. Эдди не стал смотреть на письмо. — Это было давно, Рыжий. Все могло измениться. — Я скажу тебе, чего не произошло. Она никогда не прекращала писать, никогда не переставала просить меня вернуться. — Я думаю, это было так, некоторое время. — Некоторое? — он перелистал все письма перед носом Эдди. — Посмотри на дату. Только посмотри на эту дату. — Я не хочу, — Эдди встал. — Ты боишься. — Именно, — сказал Эдди и закрыл глаза. — Уходи, Рыжий. Пожалуйста, уходи. — Извини, Эдди, но ничто не заставит меня уйти. Рыжий дома. — Бог в помощь, — сказал Эдди. Он пошел к двери. — Ты забыл свой бумажный пакетик, — Рыжий притопывал ступней. — Это твой. Ненси передала. Это была ее идея, а не моя. Видит бог, я бы остановил ее, если бы знал, — Эдди заплакал. Он ушел по мосту в полной темноте. Слим и трое остальных посетителей замерли. — Боже мой! — кричал им Рыжий. — Моя плоть и кровь! Все, что у меня осталось! Что может заставить меня уехать? Никто не ответил. Рыжий был подавлен — последствия битвы. Он сосал ладонь, как будто залечивал раны. — Слим, что в пакете? — спросил он. Слим открыл пакет и посмотрел внутрь. — Волосы, Рыжий. Рыжие волосы.
