- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (74) »
Вадим Чекунов Шанхай. Любовь подонка
И вот мне приснилось, что сердце мое не болит, Оно – колокольчик фарфоровый в желтом Китае На пагоде пестрой… Висит и приветно звенит, В эмалевом небе дразня журавлиные стаи. А тихая девушка в платье из красных шелков, Где золотом вышиты осы, цветы и драконы, С поджатыми ножками смотрит без мыслей и снов, Внимательно слушая легкие, легкие звоны.Н. Гумилев
力不从心[1] ВМЕСТО ПРОЛОГА Москва
– Мне надо п-позвонить… Домой, – говорит Инна и пьяно смотрит на меня. – У тебя есть телефон? Меня злит, когда она напивается так быстро. Раздражает ее пристрастие к пойлу в жестянках, в которых нет ничего, кроме голимого спирта и химии. Любой идиот это знает, но она уверена, что это все несерьезно: «винтаж» и «ром-кола» благороднее, чем очаковский «джин-тоник», хотя еще год назад хлестала хининовую дрянь каждый день. – Ты меня напоил… Или отвези меня домой, или дай телефон. У тебя есть мобильник? У меня нет мобильника. Ни дорогого, ни дешевого. Потому что дешевых мобильников не бывает. У меня нет машины. По той же причине. Я почти никому не звоню, сильно пью и езжу на троллейбусе и метро. Но у меня есть дом. Крохотная «двушка» на Развилке. Я живу в ней всего месяц. Первый месяц самостоятельной жизни. Бегство от матери, от пейзажа за окном, от пустого отцовского места за столом.Переезд на место, где расходятся Варшавка с Каширкой, а между ними куда-то на юг тянется ветка железной дороги, виделся мне судьбоносным. Открытые пути. Жизненный выбор. Все по плечу.
Выбор оказался предсказуемым. Все оказалось по одному месту. Отмечали с коллегами на факультете первое сентября, новый учебный год. Результат – двухнедельный запой, чудом прерванный звонком Инны. Так и не могу понять – она действительно случайно нашла мои книги и в порыве благородства решила вернуть, или это был всего лишь предлог.
– Нет. Дома есть телефон, обычный. Поехали ко мне, оттуда позвонишь. Мне самому непонятно, зачем я это ей говорю. Вообще часто не понимаю своих поступков. Тем более – в отношении жены. Бывшей жены.
– Наверное, я скоро уеду. Придвигаю к себе пакет с книгами и смотрю на Инну. Она делает движение бровями. Пытаюсь понять – означает ли это «куда?» или простое «ну и?» – В загранку. Приглашают поработать, по специальности. Сеять разумное и доброе. В общем, в Китай зовут. Я, правда, не знаю… Не отказался пока… Но стремно как-то. Все чужое совсем… Инна едва заметно усмехается. – Ты там будешь как Гулливер… А поприличней страны не нашлось? На сколько ты едешь и когда? – Зимой. Документы оформить, туда-сюда… На один семестр. Летом вернусь. А может, понравится – тогда останусь. Кстати, Китай страна приличная. Просто совсем другая. Снова усмешка, уже явная: – Сомневаюсь. Впрочем, может быть. Может быть… Пальцами она барабанит по пластику стола – я слышу легкие щелчки. – А я, если все сложится, перееду в Питер. Там проще, и работу предложили хорошую. Не спрашивай, что и как. Пока не срастется, не могу сказать. Киваю. И не собирался спрашивать. Питер, так Питер. Так даже лучше. «Дан приказ – ему на запад. Ей – в другую сторону…» В нашем случае наоборот – мне в другую сторону.
Сидим молча, не глядя друг на друга. Одно радует – музыку уже выключили. Разговор у нас все равно не клеится, но без музыки – лучше. Как разговаривать, когда она кивает дурацкому «часики тикают – тик-так»?.. Что в ее голове? Замечал за собой: как только надираюсь, теряю адекватность, и мне начинает нравиться наша попса. Нахожу в строчках глубинный смысл, тонкую душевность и даже подпеваю, пугая соседние столики. Сейчас я не трезв, но и не пьян настолько, чтобы сожалеть о ночной тишине. К черту музыку. К черту все…
Попсу она всегда слушает с удовольствием. Ссорились с ней из-за этого не раз, смешно сейчас вспоминать. «Как ты можешь слушать людей, которые издеваются над твоим родным языком?» Один из ответов мне запомнился. «У тебя физиономия и замашки дворового гопника, просто курьезно, когда сквозь это пытается вылезти преподаватель-филолог». К нашему столику подходит официантка с усталым некрасивым лицом. В руках у нее замызганная тряпка. Прямо перед моими глазами. Я – такая же тряпка. Мокрая, безвольная, грязная. Мною уже и не вытереть ничего. К чему ни прикоснусь – лишь испачкаю.
– Молодые люди, мы закрываемся. Кроме нас, в кафешке только два толстых мужика за угловым столиком. У меня нет даже наручных часов. Но я знаю, что уже второй час. Завтра на работу. За широким окном дождливая темень. Погасшая буква «М» над подземным переходом и входом в метро. По мокрой Профсоюзке, желтой от фонарей, катят машины. Блестят, переливаются отраженным светом. Притормаживают, зажигая красные огоньки, на светофоре. У меня нет машины. И, наверное, никогда не будет. Но у меня есть место, где можно жить. Главное – не упустить шанс на эту жизнь. Выбрать правильную дорогу, свернуть в нужную сторону.
Расплачиваюсь. Осталось совсем немного на тачку и, если повезет, – на троллейбус завтра. На работе у кого-нибудь займу. Если одолжат, конечно. Еще есть заначка, маленькая совсем, но она – на крайняк, «н/з». Инна наклоняется над столиком и выставляет указательный палец. – Только не приставать. Я поеду к тебе, но ты должен обещать, что не будешь. – Что не буду? Смотрит удивленно. – А ничего не будешь. – Хорошо. Обещаю. Поехали. Что? Откидывается на спинку стула и корчит гримаску. – Ну, ты такой неинтересный… Началось… Не сдерживаюсь, закипаю: – Блядь, что не так?! Ты просила – не приставать. Я сказал – хорошо, не буду. Что теперь? Ее лицо мгновенно принимает знакомое выражение – жесткое, волевое. Последний раз я видел его таким полгода назад, при разводе. А раньше – почти каждый день. – Если ты еще раз матернешься при мне… – тянет она сигарету из пачки. – Если хоть один раз еще… Я встану и уйду. Пальцы ее, длинные, с аккуратными ноготками, подрагивают и все никак не могут ухватить тонкую сигарету. – Прости, – накрываю ее пальцы ладонью. Они, к моему удивлению, холодные и совершенно чужие. Как будто не их целовал совсем недавно еще, не они сжимали и гладили меня, не они пробегали по моим плечам и спине… Вырывает руку и убирает сигареты в сумочку. Отворачивается к окну. Интересно, пытается она там разглядеть что-нибудь или просто смотрит на свое отражение?..
– Давай поедем уже. Поздно. Мне на работу завтра, – встаю со стула и надеваю куртку. Ту самую, что она мне купила. Официантка что-то говорит мужикам
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (74) »