этого я советовал бы вам отправиться куда-нибудь подальше, скажем в Калифорнию, где никто про вас ничего не знает и никто ничего не поймет. Все, я пошел! Ах да…

Спохватившись, я вытащил из кармана пиджака маленькую бутылку скотча и поставил на столик у кровати.

– Ну, Дагтерс, черт побери, это прямо-таки королевский подарок! Большущее спасибо!

– На вашем месте я бы ее припрятал. Что ж, всего хорошего вам, идиот паршивый! И удачи! Вам обоим.

Выйдя из палаты, я поспешил в глухой закоулок коридора и там принялся пинать стенку ногой, а также еще пару раз врезал по ней кулаком, приговаривая:

– Ах распиздяй, мудило, дерьмо собачье!

Тут до меня донеслись дребезжащие звуки приближающейся из-за угла тележки, и я, рванув по лестнице вниз, вскоре вновь оказался на улице среди уже знакомой мглистой духоты. До встречи с Вивьен у меня оставалось еще три четверти часа, однако, теоретически говоря, мне было бы сейчас в самый раз напиться или рвануть куда-нибудь в бордель. Я принялся гулять по Гайд-парку, думая о том, чего я не успел сказать Рою и что имело отношение к Китти, и Пенни, и Эшли, и вообще, но понимая, что все равно бы ничего не помогло. У Мраморной арки я сел в автобус, потом сошел с него, обнаружив, что так-таки не в силах избавиться от своих мыслей. В этом смысле, за неимением лучшего, бродить пешком по тротуарам, заполненным людьми, мне казалось легче. Я подошел к агентству авиакомпании в восемнадцать минут первого, подхватил Вивьен и повлек ее через дорогу в одну их тех дешевых закусочных, где вино отпускается стаканами, а пиво – только особой, бог его знает какой, горстке любителей.

Мы ели скампи со шпинатом, и я рассказывал Вивьен все, что со мной произошло, и на последние эпизоды она реагировала с выражением, на мой взгляд напоминавшим ее знакомую угрюмость вкупе с озабоченностью в умеренном варианте, но с преобладанием озабоченности. Я объяснял это тем, что Рой ей никогда не нравился. Затем, принявшись за яблочный пирог со сливками, Вивьен произнесла:

– Послушай, Дуг, мне надо тебе кое-что сказать! Я, по-видимому, выхожу замуж за Гилберта.

Я чуть не поперхнулся яблоком.

– За кого, за кого?

– За Гилберта Александера. Этого парня из Вест-Индии. Ты его знаешь.

– Я-то его знаю, но даже не подозревал, что его знаешь ты! То есть не подозревал, что ты с ним знакома. И когда это случилось?

– Когда мы встретились у твоих дверей.

– Так это же одна минута!

– Ее оказалось вполне достаточно, чтобы он со мной поздоровался и спросил, не соглашусь ли я как-нибудь пойти с ним что-нибудь выпить, но я сразу сказала, что нет, а он сказал, ну, это понятно, но, может быть, я запишу ему в книжечку свое имя и номер телефона, и уже держал наготове свою ручку, собственно, даже не дал мне сообразить, как ему лучше отказать.

– Да, но ведь это было всего лишь на прошлой неделе, в прошлый…

– Ну, пока мы еще не собираемся вступить в брак. Хотим только устроить помолвку.

– Кто в наше время устраивает помолвки!

– Гилберт говорит, что у него на родине так принято. То есть перед тем, как вступить в брак. Да и у нас так принято. И не думаю, что этот обычай уже отменен.

– Твой отец знает?

– Да, я водила Гилберта к нему в гости вчера вечером. И чтобы ты ничего такого не подумал, папу вовсе не смущает, что Гилберт чернокожий.

– А я и не подумал ни о чем таком!

– Ах, Дуг, не притворяйся, конечно подумал! Если хочешь знать мое мнение, то, по-моему, основная проблема чернокожих вовсе не в том, что у них черная кожа. Кто бы стал обращать на нее внимание, если бы все они так не носились со своими предрассудками! Сам цвет очень даже мил. И на самом деле он даже не черный, не совсем черный. Да даже если б и черный, это может быть очень красиво. Но самое неприятное у большинства чернокожих, это их негроидная внешность: огромные вывороченные губы, широкие носы и тому подобное. Только Гилберт совсем не такой: он похож на темнокожего англичанина Потрясающе!

– Я бы не сказал, что это основание, чтобы выходить за него замуж.

– Нет конечно! Просто мне нравится такой тип мужчины. По характеру, я хочу сказать. Он вмешивается в мои дела. Велит делать одно и не велит другое.

– Да уж, мужчина с характером!

– Вот именно!

– Мне казалось, мы все прошли через этот этап.

– Оказывается, не все!

В этот момент нам принесли кофе, и я тут же выманил счет. Из прошлого вечера возникло воспоминание, а с ним и объяснение: я думал тогда о Пенни решительней прежнего, подспудно предчувствуя коренной и неблагоприятный (лично для себя) поворот в судьбе Вивьен. Но все же мне еще трудно было в это поверить.

– Все это вовсе не означает, что я хочу, чтобы мной все время управляли, – пояснила Вивьен. – Но если тебе кто-то нравится, необходимо время от времени внедряться в его жизнь. Это естественно. Кое в чем я внедряюсь в его жизнь. Скажем, он немного психует из-за своего цвета кожи, ну а я стараюсь, чтобы это ему в жизни не мешало.

– Послушаешь тебя, вы с ним по крайней мере полгода как вместе.

– И мне так кажется. Мы вместе провели весь вчерашний день.

– Так ты брала выходной? Ничего подобного раньше с тобой не случалось.

– С тобой – нет. Ты никогда об этом не просил. И еще вот что я хочу сказать. Ведь у меня отвратительный вкус – в одежде, во всем, правда? Ну, ответь же честно, Дуг! Теперь уже можно.

– Это верно.

– Но ты мне этого никогда не говорил, потому что не проявлял себя как мужчина с характером. Ни во что не вникал. А Гилберт мне сразу все честно сказал. Он просмотрел весь мой гардероб и отобрал вещей пять, не больше, которые я могла бы носить, при этом полностью отказавшись от остальных. То же с моими украшениями и всем прочим.

Мы помолчали, потом я спросил:

– А все-таки зачем тебе эта помолвка?

– Ну, чтоб сразу освободиться от того бородатого типа.

– А теперь от меня?

– Надеюсь. Хотя, Дуг, дело в том, ты ведь знаешь, как я люблю совмещать, потому что мне нужно много, ты ведь знаешь, потому что я немножко…

– Слишком сексуальная?

– Мне кажется, да. Словом, Гилберт не одобряет того, что я люблю совмещать. Считает это декадансом. Он утверждает, безотносительно, с ним я или нет, что все равно не изменит на этот счет своего мнения, и я ему верю. И даже, по сути дела, с ним согласна. Поэтому наша помолвка продлится три месяца, и, если за это время я ни с кем его не совмещу или не буду чересчур страдать без совмещения, тогда мы с ним поженимся.

– Понятно.

Я опять помолчал, потом произнес, как мог наиболее сердечно:

– Надо полагать, эти ребята в своем деле большие мастера, ведь так? Ведь у них, должно быть, прямо скажем, есть чем…

За все время наших взаимоотношений Вивьен смеялась довольно часто, но в основном,