представить, – сказал я, восприняв последние слова как легкое обобщенное выражение всяческих мытарств, связанных с попыткой возбудить тяжбу против «Проныры Тома».

– Нет, вы не поняли! Это вы… ищите себе другое место!

– Ах так!

– Я вам выпишу чек на месячный оклад и вышлю на ваш адрес.

– Благодарю! Ну вот и еще один удачный способ досадить Рою. Хотя и не слишком удачный.

– Лучше, чем ничего. Но это еще не все. Всему свое время. Мне ваша писанина не требуется. Как вам известно, я с самого начала был против вашего зачисления к нам в газету.

– Нет, Гарольд, впервые слышу! Вы уверяли, что как раз ваша была идея!

– Чушь, вам это приснилось! Итак, всего наилучшего!

Придя в редакцию, я поделился с Коутсом и Болсовером своими новостями.

– Как дерьмо он настолько многогранен, что остается только снять шляпу перед его изобретательностью! – припечатал Коутс.

– Да, увольнять одновременно и меня ему уже как бы не так интересно, – заметил Болсовер. – Скажите, Дуг, вам он здорово подгадил?

– Ни в малейшей степени! Вполне могу переключиться на небольшую колонку в «Дисках и слушателях». И еще у меня контакты с фирмой «Бранденбург Рекорде». Хотя все-таки противно.

– Пошли-ка в «Руно», угощаю пивом! – предложил Коутс.

– Я уж и так вам должен. И не один раз.

– Присоединюсь к вам, как только будет одобрен мой материал, – сказал Болсовер.

– Я все сделал как надо тогда вечером? – спросил меня Коутс в зале «Руна».

– Все отлично! Благодаря вам мне как раз хватило на все времени.

– Я боялся, он догадается, что это розыгрыш, и повесит трубку. Ну, и как у вас все потом образовалось с вашей затеей?

– Все прошло, как было задумано.

– Так это же просто замечательно!

– В какой-то степени можно сказать, что да.

Домой я вернулся примерно к трем часам, порядком накачавшись пивом с сосисками, и уселся играть «Вариации» Брамса – Генделя. После одного-двух фальстартов исполнил произведение в стремительном темпе и с большим чувством, хотя и непривычно часто для себя попадая мимо нот. «Ладно-ладно, – думал я, погружаясь в дремоту на своей кушетке, – Шнабель^[11] в свое время еще не так мазал». К пяти я уже выпил чаю с тостом, принял ванну и приоделся, и наконец после долгого пути быстрым шагом, поездки в метро, а потом еще пути покороче быстрым шагом я оказался у дома Коупса в самом начале седьмого.

Мистер Коупс собственной персоной, обряженный в пиджак в розово-белую полоску, вызывавший в памяти допотопные музыкальные комедии из сельской жизни, встретил меня и препроводил в свой кабинет. Там уже маячило около дюжины гостей выше среднего возраста, некий грубоватый подбор типажей, державших в руках бокалы с каким-то непонятного вида питьем. Я заметил Гилберта, беседовавшего лицом к лицу с жестикулирующим служителем Церкви. Потом из-за чьей-то спины вынырнула Вивьен, одарила меня сестринским поцелуем и представила своему (старшему) брату с невесткой, их я сразу узнал по фотографиям, а также какой-то молчаливой толстухе, по-видимому тетке. Вивьен немедленно снова куда-то скрылась, и ее место занял мистер Коупс, вручивший мне небольшой стаканчик, наполненный жидкостью, от которой я мысленно попытался с некоторым успехом отогнать сходство с анализом мочи, взятым у тяжелобольного. Подошел мистер Коупс в сопровождении человека, которого по виду вполне можно было принять за исполненную шаржистом левой ориентации карикатуру на отставного майора и которого действительно кто-то назвал «майор».

– Интересно, Дуг, что вы скажете! Это в какой-то степени мое личное изобретение.

Под немыми взглядами пяти присутствовавших я, упредив буквально на долю секунды ожидаемые прожекторы и барабанный бой, принял в себя содержимое стаканчика. Жидкость оказалась одновременно и сладкой, и горькой, и эти два ощущения ни в малейшей мере не сливались воедино, и был в ней некий сильный привкус чего-то, даже отдаленно не напоминавший ни один из известных мне напитков, какая-то смесь жареных каштанов с камфарой, при этом напиток слегка пузырился и был тепловат на вкус.

– Любопытно, – произнес я.

– Любопытно? До ужаса лаконичное словцо, не так ли? Сегодня мы бродили по этнографическому музею; было очень любопытно. Шампанское из Испании, «Ангостура» и что-то в этом роде, плохо помню. Так вот, по-моему, «любопытно» – это именно то самое слово. Видали, как выступал на днях тот тип из Замбии, а? Или из Малавии…

Поскольку мистер Коупс смотрел на меня, пришлось ответить мне:

– Нет, кажется, не видел.

– Вот-вот, уверяю вас! Наш премьер-министр был хуже Гитлера! Клянусь! Это наш-то премьер-министр!

– Да, но надо же было ему это сказать, – вставил Коупс-младший, – про внутреннее потребление! Не стоит воспринимать все так серьезно.

– Мы с Южной Африкой замышляем массовое уничтожение черного населения Африки!

– Вот-вот, давно бы так! – произнес майор на кокни с таким немыслимым привыванием, что даже мне тут же захотелось спросить название полка, в котором он служил.

– Нет, вы шутите! – воскликнул Коупс-младший.

– Да какие тут, черт побери, шутки, парень! Обезьяны они, обезьяны и есть!

– Вы уж извините нашего майора, – сказал мистер Коупс, – он у нас немножко реакционер! Лично я считаю, что самое большее, что мы себе можем позволить, это ввести туда опять свои войска и превратить их снова в колонии. И, знаете ли, они нам за это спасибо скажут! Я исхожу исключительно из их собственных интересов. Наш майор иного мнения. Скажите, Дуг, вы бы свою дочь за чернокожего отдали?

– Отдал бы, если бы ей захотелось.

– Вот, в этом-то вся и соль!

– Уж я бы, если б у меня была дочь, – буркнул майор, – скорей заставил бы ее корову грамоте учить!

– Ну-ну, майор! – Мистер Коупс поднес было свой бокал к губам, но снова быстро опустил вниз. – Ну что вы, что вы, тут спорить глупо, верно? В наши дни детей не остановишь. Хотя все же кое-какие методы воздействия еще имеются. Но не для меня. Я определенно хочу, чтобы моя дочь вышла замуж за чернокожего – кстати, он сейчас здесь, – и скажу вам почему!

– Послушай, папа, может быть, в другой раз?…

– Я могу повторить это многократно, детка! Я уже высказал свое мнение Гилберту. Вот как я рассудил. Дочь моя действительно так решила, так как она достаточно умна, чтобы предвидеть всякие осложнения, и так как она всегда отлично ладила и со мной, и со своими братьями, и вообще, и так как она никогда своим родным не пеняла, что имеет то, что имеет. А значит, она приняла решение не просто чтоб мне что-то доказать, или, как утверждает майор, чему-то научить, или просто всем назло. То есть я хочу сказать, что она не демонстративно так поступает. И этого мне вполне