некотором замешательстве отправился в ванную. Когда пару минуту спустя он возвратился свежим и умытым, то спросил полушепотом, с опаской покосившись на дверь:

— Что же она совершила?

Рахметов оторвался от книги и, подняв палец кверху, нравоучительно изрек:

— Не старайся познать непознаваемое. История тут непростая. Если говорить коротко, она перерезала горло одному местному мафиози. Да, тому самому, ради чьего наследства мы сюда прибыли.

Глаза юноши стали такими круглыми, что его товарищ расхохотался. Ему внезапно вспомнилось, как этого пацана с отчаянным лицом и самодельным плакатом на груди он встретил у Савеловского вокзала. На плакате разноцветными фломастерами было написано: «Бескорыстные патриоты, откликнитесь!»

Патриоты не только не откликались, но даже не подымали глаз на явно спятившего парнишку. Они озабоченно прошмыгивали мимо, и им не было никакого дела до разваливавшейся Родины. Рахметов, понаблюдав немного, отвел пацана к своим, в катакомбы.

— За что же она его, если это, конечно, не военная тайна? — продолжал допытывался стажер.

Наверное, как и ты, решила побороть мафию в одиночку. Но это абсурд, дорогой коллега! Мафию обслуживают профессионалы из госбезопасности, те самые, которых упразднила новая власть. Только они никуда не делись. Они нашли свою нишу в криминальных структурах. Но и патриоты никуда не делись. Запомни это! И пускай мы вынуждены сидеть пока под землей, но это до поры до времени. Я имею в виду истинных патриотов, уважающих национальную культуру, а не идиотов, орущих на площадях о нуждах своих хозяев.

— Это я уже слышал! — ответил Серега.

— Прекрасно! Тогда давай пожуем.

Они отправились на кухню, залезли в холодильник, но, кроме яиц, ничего не нашли. Друзей это не обескуражило. Они бодро поджарили глазунью из шести яиц, накрошили в нее луку, посолили, поперчили и жирно намазали горчицей. После чего уплели в один присест, облизали вилки и поставили на плиту чайник. Потом, когда сыто отвалились на спинки стульев, Рахметов, как бы продолжая незавершенный разговор, произнес:

— Так ты толком не рассказал, что у тебя стряслось на личном фронте.

— Но и ты не рассказал, что у нее с нашим шефом.

— Абсолютно ничего, — пожал плечами Рахметов. — Он просто ходит за ней хвостом, а она девица умная. Ничего себе не позволяет ни с ним, ни с кем-либо другим. А тебя, как я понял, патриотом Родины сделала личная обида?

— Почему же обида? — нахмурился стажер. — Может, у меня сердце болит за Отчизну?

— Сердце сердцем, однако, в большинстве случаев, именно личные обиды делают историю. Про порывы сердца сочиняют поэты, а что мы видим на практике? Обиженного Македонского, обиженного Цезаря, обиженного Наполеона! Еще неизвестно, состоялся бы Сталин как диктатор, если бы над ним так не потешались товарищи по партии. Еще неизвестно, был бы двадцатый съезд, если бы Хрущева не унижал Иосиф Виссарионович. Да и Ленин, честно говоря, не от хорошей жизни ринулся в революцию: он с позором проиграл два адвокатских дела. Кстати, и Гитлер, если бы состоялся как художник, то вряд ли бы заинтересовался политикой. Потому что политика, друг мой, — удел обиженных или крутых неудачников. Усек? Тогда выкладывай!

Пунцовая краска залила лицо молодого парня. Он отвернулся к окну и выдавил из себя через силу:

— В общем, история банальная. Жена у меня актриса, женщина красивая. Жили мы с ней на две актерские зарплаты, а какие сейчас у актеров зарплаты, тем более, в провинции? В общем, в один прекрасный день я узнаю, что мою жену взялся ни с того ни с сего спонсировать один тип из «новых русских». Поначалу я не понимал, почему у нас деньги не иссякают. Ну, думаю, научилась жена экономить. А потом узнал от ее подруги, что деньгами жену снабжает директор одной перекупочной фирмы. Словом, в тот же вечер собрал я свой чемоданчик и укатил в Москву.

— И даже не стал разбираться?

— А зачем, когда и так все ясно.

— Тяжелый случай, — согласился Рахметов, после некоторого молчания. — Может, не следовало пороть горячку? Может, не все так страшно, как тебе вообразилось? Наверняка и дети есть?

— Дочь.

В эту минуту закипел чайник. Старший коллега не спеша засыпал в чашки заварку, разлил кипяток и поставил на середину стола пакет со слипшейся карамелью.

— А почему, собственно, ты сразу решил ринуться в борьбу, а не на сцену какого-нибудь столичного театра. Ведь ты же талантливый актер с дипломом ГИТИСа.

— Кому теперь нужно разумное, доброе, вечное? — махнул рукой юноша. — Толпе нужны «мыльные оперы» и порнуха. А «новых русских» нужно давить как тараканов.

Умудренный опытом товарищ иронично усмехнулся:

— Благодари Бога, что встретил меня, а не какого- нибудь прохиндея. А то бы тусовался сейчас с уголовниками или либерал-демократами. Из обиженных легче всего лепить пельмени. А давить никого не рекомендую, даже во имя добра. Ради чего, собственно, брать на душу грех? Убивая даже во имя справедливости, ты берешь на себя и грехи убитого.

— А как же бороться? — удивился Сережа.

— Вот чем! — ответил Рахметов, указывая на лоб. — Ибо только дурак берет на службу армию, а умный берет на службу мудрость. Так говорил Аристотель. А Достоевский говорил, что отдать за Родину жизнь — это самое простое, а ты посвяти десять лет учебе, а потом своими знаниями принеси человечеству реальную пользу! Только тебя пять лет учебы ничему не научили. Свое образование использовать для терроризма — это мелко! Привыкни к мысли, что мы не революционеры и не узколобые националисты. Мы истинные патриоты, которые хотят, чтобы вся духовность и мудрость, накопленные нашей историей, не канули в небытие.

— Только я хотел бы увидеть, как это будет осуществляться на практике, — сдвинул брови актер.

— Увидишь…

4

В ту же секунду девушка на остановке одним своим видом повергла в прах всех голливудских и Канарских красоток из нездешних цветных журналов. Пролетев мимо и трижды оглянувшись, Маскитов со вздохом подумал, что вот ведь какие рыбки еще попадаются в Среднем Поволжье, можно сказать — ничуть не хуже, чем на импортных видеокассетах. И внутри у него все съежилось и закололо от какого-то приступа обезьяньей грусти. О нет, она не его поля ягодка.

«Но почему же? — возмутилась его козлиная сущность. — Разве у тебя не достаточно денег? Разве ты не хозяин этого заспанного клочка земли?» Неожиданно свернув в ближайший закоулок и описав круг, Маскитов снова поехал по той же улице. Даже из-за угла было видно, что красавица на месте, хотя трамвай уже, кажется, прошел. Почему-то лоб бандита покрылся испариной и в коленях