Джек, дрожа, натянул тренировочные штаны, белые носки, а ноги засунул в кроссовки. Завязывая шнурки, он не отводил глаз от мягкой параболы бедра под одеялом.

Клементина пошевелилась и перевернулась на спину. Данфи встал. Может быть, все-таки потом, если только — что вполне вероятно — она не уедет к себе.

Тяжело вздохнув, он прошел к двери.

Занятия бегом были очень важны для него. Хотя жизнь в Лондоне Джека, в принципе, вполне устраивала, он чувствовал здесь не слишком сильное, но практически постоянное напряжение, что вызывало заметные выбросы адреналина — следствие того, что ему приходилось носить «дешевый костюм» чужой личности.

И он побежал…

Джек бегал пять раз в неделю, около десяти километров в день по одному и тому же маршруту — от своей квартиры в Челси мимо плавучих домов на Чейн-Уок, по набережной и по мосту принца Альберта. Первая часть пути была и самой неприятной. Даже субботним утром воздух здесь наполнен выхлопными газами, улицы забиты грузовиками и такси. Прежде чем добежать до набережной, ему приходилось пересечь не менее дюжины оживленных магистралей. Короче, не слишком безопасный способ поддержания формы. Даже после целого года пребывания в Англии Джек, переходя дорогу, продолжал инстинктивно поглядывать налево, а автомобили тем временем, истошно сигналя, неслись на него справа.

Средняя часть пути, напротив, была очень приятна. Она пролегала по парку Баттерси, по южному берегу Темзы и мимо немыслимой пагоды, построенной в парке. Среди деревьев там можно было обнаружить некое подобие островка дикой природы, слишком милого, чтобы опорочить его, назвав зоопарком. В числе его обитателей были пятнистые олени, овцы, стадо кенгуру-валлаби, напоминавших каких-то доисторических кроликов.

Но сейчас, среди утреннего сумрака и тишины, они показались Джеку похожими на изваяния с острова Пасхи, недвижимые на фоне холма, взирающие на него с каменным безразличием. Данфи улыбался, пробегая мимо животных легко и с удовольствием, что мили даются ему без особого труда.

Примерно здесь и находился срединный пункт его маршрута, то место, откуда Джек начинал обратный бег домой. Сегодня, однако, он продолжил путь через парк к мосту Челси, через Темзу, к Миллбэнку, а оттуда в свой офис, располагавшийся в Ган-Хаус.

Бегать по одному и тому же маршруту каждый день было психологически утомительно, но что поделаешь, он в Лондоне, а не в Бейруте. Пробегая по парку, Джек чувствовал себя совершенно свободно, и не только в общении с самим собой, но и с тем человеком, за кого себя выдавал.

Легкий туман, который так и не сконденсировался в настоящий дождь, оседал на свитшоте, и под конец он промок насквозь. Данфи прислушивался к звуку собственного дыхания и думал о Клементине.

Он впервые увидел ее всего лишь три месяца назад. Клементина стояла за кассовым аппаратом в стареньком книжном магазине на Сисилиан-авеню со странным названием «Скуб». И хотя Данфи не принадлежал к тому сорту мужчин, которые снимают продавщиц в магазинах, он с первого взгляда понял, что если сейчас не заговорит с ней (или, как сказал бы Весельчак Керри, не «разговорит» ее), то потом никогда не простит себе подобного упущения. И дело совсем не в том, что она была красива и что у нее была самая тонкая талия из всех когда-либо им виденных. Точнее, сказал он себе, дело не только в этом. Было в Клементине что-то еще, какая-то милая беззащитность, из-за которой он ощутил себя негодяем, пересказывая ей свою легенду и слыша, как она шепчет его имя, на самом деле вымышленное.

Он обязательно искупит свою вину перед ней, говорил себе Джек, хотя и не знал, каким образом. Выбежав на Гросвенор-роуд, в воображении же пребывая в раю, расположенном где-то между пупком Клементины и ее коленями, Джек бросил взгляд налево и, сделав шаг на проезжую часть, стал причиной какофонической фуги из автомобильных сигналов и визга тормозов. Он вздрогнул и прибавил скорость. Колонна автомобилей, такси, автобусов и грузовиков, приближавшаяся справа, резко затормозила, судорожно остановилась и взорвалась потоком проклятий.

Данфи как-то двусмысленно помахал им и продолжал бежать, по-настоящему разозлившись из-за того, что позволил себе подобную рассеянность. Нужно всегда быть начеку, напомнил он себе. В той работе, которой он занимается, зазевавшись, можно легко получить смертельный удар исподтишка.

2

Данфи точно помнил момент, когда у него мурашки побежали по телу.

Он сидел за столом перед компьютером и писал письмо в «Швейцарский кредит», и тут зазвонил телефон короткими, резкими, злобными сигналами, по которым можно было мгновенно понять, что вы находитесь не в Штатах, а в Англии. Поднеся трубку к уху, Данфи услышал голос Томми Дэвиса, доносившийся до него сквозь громкие сообщения об авиарейсах.

— Рейс 2702 Британских авиалиний…

— Джек? — произнес Томми.

Именно в этот момент мурашки побежали по телу Данфи.

— …на Мадрид.

— Дж-е-е-к?

Боже, подумал Джек. Три слога и вопросительная интонация в конце. Мы во что-то вляпались.

— Рейс Сирийских авиалиний…

Не надо быть гением, чтобы все расставить по местам. Даже несмотря на то что голос Томми звучал вполне нормально, было ясно: звонить он может из-за какой-то очень неприятной причины. Их совместная работа была завершена, и Томми за нее заплатили. На этом следовало поставить точку.

— Джек! Да ради Бога, откликнись! Ты меня слышишь, старина?

— Слышу, Томми. Что случилось?

— Небольшая проблема, — ответил Томми своим ирландским говорком, в котором явно чувствовалась неудачная попытка преуменьшить значимость происшедшего. — Я сам о ней узнал совсем недавно. Час назад.

— Понимаю, — откликнулся Данфи, затаив дыхание. — И какая же небольшая проблема привела тебя в аэропорт?

— Можешь сам услышать, — ответил Томми. — О ней уже говорят по Би-би-си.

Мурашки перестали бегать по коже Данфи, так как у него возникло ощущение, что его внешняя оболочка отделилась и ушла, оставив во вращающемся кресле от «Хэрродз» лишь клубок обнаженных нервов.

Он сделал глубокий вдох, дважды моргнул, выпрямился в кресле и поднес трубку еще ближе ко рту. Теперь его голос звучал холодно и официально.

— У меня в офисе нет радио, Томми. Итак, в чем дело? Что случилось?

— Наш профессор.

— Что с ним?

— Ну, бедняга… Боюсь, он пострадал.

— Пострадал…

— Ну в общем, он мертв.

— Несчастный случай?

— Несчастный случай? Нет, конечно, нет. Не при данных обстоятельствах. Нет, учитывая, что у него отрезаны яйца… Не думаю, что это могло быть несчастным случаем.

— Яйца…

— Мне нужно