Пока я маленькая, меня далеко не пускают, а тогда бы я… ух как далеко ушла!

— Далеко? А зачем далеко? Так ведь можно и в вечную мерзлоту зайти, и в тропические болота…

— Вот бы мне зайти!

— Много ты понимаешь. Я вот до города дошла — и всё, с меня достаточно…

Поникла Тропинка и обратно в лес побрела.

«Достаточно!» Стоит ли ради этого быть дорогой? Может, лучше остаться тропинкой, навсегда затеряться в лесу?

Нет, не лучше, совсем не лучше. Просто Тропинка ошиблась на этот раз, просто она вышла не на ту дорогу.

Когда бывает можно то, что нельзя

Жили-были два короля, и было у них на двоих одно королевство. Маловато, но что поделаешь, если не хватает королевств? Королей больше, чем королевств, и, конечно, королевств на всех не хватает. Однажды король Нельзя Первый заболел, и король Можно Первый занял всё место на престоле. Раньше он занимал только половину, приходилось править в тесноте, а теперь расположился по-королевски.

И жители королевства тоже обрадовались.

— Можно нам по утрам не умываться?

— Можно!

— Можно зимой бегать без пальто?

— Можно!

— А можно вообще никого не слушаться и вообще ничего не делать?

— Можно! Можно!

Сразу видно, что король Нельзя заболел.

Перестали жители умываться, делать зарядку, а потом и в школу ходить. Только и знают, что бегают без пальто. Попростуживались, грязные стали, как поросята.

Так и ходят: простуженные, неумытые, необразованные: Самим и то смотреть неприятно.

А когда уж совсем невмоготу стало смотреть, начали выражать недовольство:

— У этого Можно всё можно, даже скучно становится.

— Из-за того, что камнями кидаться можно, по улице нельзя пройти.

Так и вспомнили про «нельзя», хотя король Нельзя был в больнице. Пожалели его, стали ему конфеты носить, чтоб скорей поправился.

Король Можно Первый хотел запретить: дескать, больному человеку не конфеты, а уколы нужны, — но не смог Можно Первый сказать «нельзя», он умел говорить только «можно».

Даже заболел от огорчения король Можно Первый.

А король Нельзя Первый тут кстати и поправился. Видно, не зря ему носили конфеты.

Вот было радости!

— Можно нам уже умываться?

— Нельзя!

— Можно в пальто бегать?

— Нельзя!

А в школу ходить? А слушаться?

Что ни спроси — всё нельзя.

Потому что король Можно Первый заболел и король Нельзя Первый занял всё место на престоле.

И что же получилось?

Раньше всё было можно, теперь всё стало нельзя а на самом деле всё осталось без изменения. Как ходили жители простуженные, неумытые и необразованные при короле Можно, так же ходили они и при короле Нельзя: необразованные, неумытые и простуженные.

Что было делать?

Хотели уже потихоньку носить конфеты королю Можно, но король Нельзя твёрдо сказал:

— Нельзя!

Он умел сказать «нельзя», в этом было его преимущество.

Хорошо, что больной король узнал про конфеты.

Он узнал про них — и сразу поправился. Потому что помогают не сами конфеты, а внимание. Если просто есть конфеты, можно ещё больше заболеть.

Выздоровел король, и опять стало можно жить, всё кончилось как нельзя лучше.

Сели короли рядом на престоле и стали делить между собой все «можно» и «нельзя».

— Обижать маленьких? Это тебе, Нельзя.

— Защищать маленьких? Это тебе, Можно.

Поделили короли все «можно» и «нельзя», и сразу жители стали умываться, ходить в школу, а камни старались поменьше бросать, чтоб по улице пройти было можно.

Сидят на престоле Можно и Нельзя, хотя и в тесноте, но не в обиде друг на друга. Они не могут друг без друга.

Потому что когда ничего нельзя, тогда всё можно. А когда всё можно, тогда ничего нельзя.

Дедушкина прогулка

Баранчик Боря и ослик Ося опять стоят на окне и смотрят на улицу. Они ждут, когда Санечка скажет:

— Дедушка, ты не забыл, что пора гулять?

Дедушка, конечно, запротестует:

— Тебе, Санечка, ещё рано гулять, у тебя ещё не прошла простуда.

Санечка вздохнёт понимающе:

— А ты пойди не со мной. Ты пойди погуляй с Борей и Осей.

И тут ослику Осе и баранчику Боре захочется подпрыгнуть от радости и скатиться с окна кувырком, но они будут смирно стоять, опасаясь, что их не возьмут на прогулку.

И совёнка Севу возьмите, — напомнит Санечка, — и козлёнка Кузю, и обезьянку Читу… Дедушка! Не забудь, пожалуйста, взять обезьянку Читу!

Чита лежит, уткнувшись в какую-то книжку, но и ей, конечно, хочется погулять. Всем хочется погулять, не хочется одному дедушке. Дедушка с большим удовольствием уткнулся бы в книжку, как обезьянка Чита, но что поделаешь?

Дедушке приятно, что Санечка не просто болеет, что он болеет и за своих друзей. Болеть ведь тоже можно по-разному.

И дедушка надевает пальто, берёт в охапку всю эту честную компанию, отчего становится немного похожим на игрушечный магазин, и отправляется на прогулку.

Наш любимый воробей

Мы опять не узнали нашего воробья. Мы приняли его за чужого воробья, а чужого воробья приняли за воробья нашего.

Все воробьи похожи друг на друга.

Самим-то им это не кажется, они умеют друг друга различать, а мы их различать не умеем и всякий раз не узнаём нашего любимого воробья.

Наверное, мы недостаточно его любим.

Того, кого любишь, ни с кем не спутаешь.

Дерево

Нашёл Муравей грушевое семечко. «Дай, думает, — его посажу. Вырастет из него дерево, заберусь я на самую верхушку, погляжу, что вокруг делается».

Принялся ямку копать. Небольшая ямка нужна для семечка, но для Муравья и такая ямка — большая. Долго копал. Уже хотел опускать семечко, а тут Лисичка:

— Ах, какая ямка! Ну прямо шкатулочка. Такую бы ямку мне, я бы в ней пуговицы хранила.

— Эта ямка, чтоб дерево посадить, — объяснил Муравей.

— Мало тебе деревьев! Тут пуговицы хранить негде, а он со своими деревьями!

Посмотрел на Лисичку Муравей: шуба у неё красивая, а пуговицы ни одной. Растеряла, наверное, все, потому что хранить было негде.

— Ладно, — вздохнул, — бери. Я себе другую выкопаю.

Стал копать подальше от Лисички. Совсем измучился. Но только хотел