дважды стреляли, да и то с сомнительным успехом), они, при всех своих недостатках, привлекались для противолодочной и противовоздушной обороны соединений и конвоев, артобстрелов берегов, минных постановок, даже для перевозок войск. Естественно, была отмечена слабость и неуниверсальность артиллерийского вооружения, малоэффективность средств противолодочной и противовоздушной обороны, малая мореходность, недостаточная прочность конструкции корпуса, то есть все то, что готовилось к реализации в проекте 35. Появились и новые требования – по снижению физических полей кораблей, по автоматизации управления всех видов оружия, по созданию средств дальнего обнаружения и целеуказания, даже по обитаемости кораблей.

Но к 1942 году, на основании боевого опыта, руководству ВМФ стало ясно, что даже «35-й» не удовлетворяет требованиям уже идущей войны. Поскольку эсминец был нужен, начались проработки проекта корабля по типу английских и американских океанских лидеров, а в 1944 году был рассмотрен техпроект № 40, с шестью 130-мм орудиями Б-2У (опытный образец которой пытались изготовить еще до войны), с улучшенной мореходностью, с применением оборудования, систем и станций, доставшихся нам от американцев вместе с кораблями ленд-лиза.

При разработке десятилетней программы военного кораблестроения, утвержденной 27 ноября 1945 года, строительство кораблей проекта 40 должно было начаться уже с 1946 года, поэтому проект 36 (улучшенная «тридцатка») был отклонен с хода, проект 37 потом был допроектирован уже как сторожевик.

Логика боевых действий подсказывала, что с водоизмещением стандартных тогдашних эсминцев должны быть сторожевики, удовлетворение же всех требований к эсминцам, в свою очередь, неминуемо приводило к их объединению с лидерами. Так опыт войны вычеркивал целый класс кораблей, родившихся в свое время от необходимости «лидирования» слабых и разнотипных миноносцев. Поэтому достройку после войны проекта 30 (как и строительство 30-бис) сам Нарком Н.Г. Кузнецов считал большой ошибкой. А с другой стороны, что оставалось делать судостроителям, пока флот метался в поисках?

К 50-м годам политическая обстановка осложнилась, наметилась конфронтация с капиталистическими странами. На 1953 год в составе американского флота эсминцев было огромное количество: 150 «Флетчеров», 114 типа «Гиринг», 63 типа «Самнер», 50 «Бенсонов». В надвигающейся «холодной войне» без сильного флота, с одной лишь сухопутной армией, в гонке вооружений со странами НАТО нас бы никто всерьез не воспринял. Нужно иметь в виду, что в нашем ВМС поначалу основные усилия и средства предполагалось бросить на развитие подводного флота, а надводным кораблям отводилась более скромная роль – постольку, поскольку без них нельзя было обойтись.

«Догонять и перегонять» нужно было не только количественно, но и качественно. Поэтому наряду с достройкой 70 эсминцев проекта 30-бис (нужно учесть, что строились они для оживления промышленности, срочного обновления и замены довоенных и трофейных кораблей этого класса) наши проектные организации приступили к созданию кораблей очередного поколения на основе совершенно новых и только что освоенных технологий.

Исходя из всего того, что имелось в наличии, родился некий «советский гиринг», с одинаковыми размерениями, но в двух вариантах – проект 47 (с двумя башнями и с надводной броней) и проект 40 (без конструктивной защиты, но с тремя башнями). Оба варианта были отклонены, переработаны и в результате ЦКБ-53 предложило (работы начаты в 1947 г.) новый проект 41.

Количество эсминцев этого проекта намечалось не менее 110 единиц. Иной раз мелькает мысль – а может, таким образом обманули промышленность? Попробуй скажи, что нужно построить опытный корабль, и строить его будут 10-15 лет, ссылаясь на новизну, непоставки, риск, неотработанность технологии и т.д. Другое дело – 110 штук и загрузка на много лет (в этом случае чем больше водоизмещение и дороже стоимость корабля, тем для промышленности еще лучше). А когда корабль на воде, стапели и заводы готовы к новым технологиям, можно и переиграть, превратив головной в опытный.

Для подобной трансформации причин было много: наш корабль имел водоизмещение 3830 тонн («Гиринг» – 3460 т) при длине 133,83 м (против 119 м), на испытаниях он «недобрал» скорость – 33,55 узла (против 35-36 уз.), при том, что движительно – рулевой комплекс был скопирован у того же «Гиринга» (гребные валы на кронштейнах и два руля).

Мало того, еще до того, как головной 41 коснулся воды, Сталин на одном из совещаний лично дал указание увеличить скорость проектируемого тяжелого крейсера до 35 узлов, что потребовало адекватного увеличения скорости (по расчетам – до 39 узлов!) кораблей эскорта. 41 по мореходности и скорости сразу же «выпал» из этих требований. Но и это еще не все – флот на нашем новом корабле предполагал иметь шесть 130-мм орудий БЛ-109 или Б-2У в трех башнях! Когда управление вооружения выдало проект башенной установки, стало ясно, что без дальнейшего увеличения водоизмещения и размерений их «влезет» лишь две. Сказалось то, что проектирование шло при отсутствии утвержденных заданий на новые образцы вооружения. По сравнению с артустановкой Б-2У, на которую ориентировались проектанты, масса каждой СМ-2-1 вырастала на 10 тонн!

Потому-то, когда корабль, названный «Неустрашимым», находился ещё в постройке, 30 апреля 1951 года, на совещании у Сталина, он был подвергнут жестокой критике со стороны МСП (промышленность поняла, что военные не будут заказывать 41 большой серией и скорее всего, хотела вернуться к улучшению «откатанного» 30-бис). С этой критикой представители ВМС частично согласились. Между прочим, на совещании сразу же после этого Сталин обронил фразу о том, что ВМС «нэ проявили должной настойчивости в строительстве более совершенного проекта 41» – похоже, проверял, действительно ли нужен морякам такой корабль, а заодно намекал судпрому, что о «тридцатках» надо забыть.

Следует учесть, что проигрыш при столкновении амбиций в те годы мог плохо кончиться для «принципиального» человека – взять тот же самый американизированный гладкопалубный корпус или дутье в топку: любой политработник мог запросто обвинить конструкторов в «безродном космополитизме», в преклонении и бездумном копировании иностранщины (вряд ли кто осмелился бы в открытую спорить с этим) – и был бы 41 с полубаком и с дутьем в МКО, как на старых добрых отечественных тридцатках, а мы бы гадали, почему так сделано, обвиняли бы конструкторов в недальновидности…

Что до «Неустрашимого», то по нему вышло постановление Совмина СССР от 2 июня 1951 года (№ 1867-891) об «изменении ТТЭ техпроекта 41», в котором для