говорю, что литература обязательно должна заняться этими вопросами с научной стороны. Но вселять в людей уверенность и показывать им всю безграничную мощь человеческого ума, перед которым ничто самые сложные счетные машины, — это прямой долг литературы, та основа, на которой должны строиться наши ощущения нового, в противовес уничижительным литературным психологиям Запада. То же можно сказать и о больших возможностях, скрытых в человеческом теле вообще, — мы даже не поднимали этих вопросов в наших книгах.

Наоборот, можно найти случаи, когда непонимание психологии человека или игнорирование ее в нашей литературе ведет к тяжелым последствиям в очень больших масштабах.

Примером возьму опять-таки женщин. Известный факт, что трудность рождения ребенка увеличилась среди жительниц городов, обычно объясняется недостатком физического развития, крепости тела. Однако и с распространением физической культуры мы все же не можем достичь той естественной простоты и сравнительной легкости акта рождения, которые были прежде обычным явлением, а сейчас встречаются у менее цивилизованных дочерей Евы. Исследование этого вопроса теперь показало, какую громадную роль во всем процессе родов играет психологическая подготовка. И оказывается, распространение страха перед родами служит отрицательной психологической подготовкой, очень резко тормозящей и утяжеляющей весь процесс. И в усилении этого страха немалую роль играет литература, которая для своих целей усиления конфликта, драматизма или трагедийности зачастую не скупится на описание родовых мук, страданий мужей в ожидальнях больниц при многочасовых родах и т. д. и т. п. Плохую услугу оказывает литература нашим матерям, — и все от пренебрежения психологией!

Помимо слабости научной психологической основы, наша литература мало насыщена научными данными, открытиями, разработкой психологии и ощущений научного творчества. Мало книг о деятельности ученых, врачей, конструкторов, изобретателей, К. Паустовский очень верно сказал, что широкое образование неизбежно ведет к приподнятому, романтическому видению мира. Действительно, знание того, насколько многообразен и обширен наш мир, знание интереснейшей истории человечества, знание почти необъятного разнообразия и красоты произведений изобразительного искусства, музыки, песен, танцев народов нашей планеты, понимание великих горизонтов, открываемых наукой, — все это так обогащает человека, что он живет всегда в приподнятом ожидании новых интересных открытий, книг, картин и путешествий.

Я имею в виду не только литературу, специально занимающуюся приключениями и поэзией науки — научную фантастику. Я считаю, что элементы нового представления о мире, научная база должна быть практически почти в каждом произведении литературы (и искусства вообще, но это — вопрос особый). Широкий успех даже слабых произведений научной фантастики показывает линию современных интересов читателя и в то же время является предупреждением авторам, игнорирующим новые потребности и увлекающимся лишь одной «музыкой слова».

В мире существует бездна интереснейших вещей и вопросов, познание которых наполнит жизнь миллионов людей и расширит кругозор, заинтересует десятки миллионов.

7

Сила печатного слова ныне возросла в небывалой степени. Колоссальные тиражи книг, всеобщая грамотность, любовь к книге и, главное, вера в литературу, в подлинность ее отображения жизни и правду ее поисков — все это привело к такому влиянию литературы, о каком художники слова прежних времен даже не смели мечтать. Но эта сила подразумевает и столь же большую ответственность писателя за каждую мысль, каждую идею своего произведения. Никакой небрежности здесь не может быть допущено, ничего мутного, двусмысленного, никакой безответственной игры красными словами! В древнеиндийской философии возникло понятие кармы — вселенского механизма, якобы карающего за зло, брошенное в мир не только в форме проступков, но и плохих мыслей, ибо индийцы расценивали влияние мысли равным действию. Только теперь мир пришел к тому, что действительно мощь мысли, облеченной в печатное слово, не только равна, но и во много раз превосходит поступок, действие. А это значит, что к писателям, как ни к кому другому, приложимо понятие кармы — моральной кары за то вредное, тупое и злобное, что выступает в их произведениях.

Конечно, прокладка новых путей подлинно коммунистического видения мира — дело чрезвычайно трудное. Но ведь литература не может не быть подвигом, не может быть настоящей без неуклонного восхождения к новым и новым высотам мастерства и идейности. Творчество наших художников слова не может не быть подчинено идее и дисциплине, потому что без идеи и дисциплины не может быть нового общества, за которое должна бороться литература. Это и есть партийность литературы, определенная другими словами. Подчинение идее необходимо, но дальше творчество должно идти свободно — следовательно, с искренней верой. Не верить в то, что пишешь, — это и значит писать по заказу, от кого бы ни исходил он, создавать ремесленные, неискренние, холодные произведения, внутренне равнодушные ко всему на свете. Идея коммунистического общества в сочетании с диалектическим анализом явлений, если она глубоко проникнет во все поры писательского видения мира, обязательно приведет к созданию произведений принципиально нового типа, лишенных тех пережитков и представлений старого, на которые мне хотелось обратить внимание читателей. И подъем на этот перевал окажется вовсе не так крут, когда на эту дорогу ступят тысячи, и мираж наклонного горизонта — исчезнет.

Задачи, поставленные XXII съездом партии и Программой КПСС, очень широки и велики, но художники слова могут и должны понимать их еще более расширительно, ибо искусство не сдерживается конкретными требованиями экономики и реальных возможностей сегодняшнего дня. Только так литература сможет идти впереди в области искусства, помогая нашему народу (и всему человечеству) совершить тот качественный скачок, что завершает становление коммунистического сознания, — «выход из царства необходимости в царство свободы», который великие основатели нашей идеологии считали главным признаком высшей формы общества.