сбоку, шагнул вперед и вонзил клинок в грудь нападавшему. Бербериец с разбегу налетел на саблю — ее конец вылез из спины. Ятаган загремел по палубе, бездыханный пират навалился на Генри, и тот уперся коленом в грудь мертвецу, чтобы выдернуть клинок. Краем глаза Лафайет увидел тень, повернулся и тут же нырнул, уходя от удара в плечо. Ответный выпад — сабля вонзилась в тело, рассекла одежду, кожу и мышцы. Одним ударом вспороть врагу брюхо не получилось, но, судя по количеству крови на досках, сражаться пират больше не мог.

На пушечной палубе был сущий ад. Темные фигуры ожесточенно рубили друг друга. Лязг металла сменялся душераздирающими криками. В воздухе висел запах пороха с медным привкусом крови.

Лафайет ринулся в сечу. Низкие потолки не давали как следует размахнуться саблей или пикой. Впрочем, американцы бились отчаянно. Один был повержен; пират, напавший на него сзади, горой возвышался над остальными, чуть не цепляя тюрбаном потолочные балки. Великан кинулся на Генри. Лафайет отбил удар ятагана, но рука онемела, и второй выпад он парировал с огромным трудом.

Генри отступал, отбиваясь от бешеной атаки араба. На совещании Декатур твердил, что операция должна пройти в полной тишине, иначе переполошится весь вражеский флот. Однако силы стремительно таяли — Генри ничего не оставалось, кроме как выхватить из-за пояса пистолет. Он выстрелил не целясь. Загорелся порох, и оружие с грохотом дернулось в его руке. Круглая пуля пятьдесят восьмого калибра угодила пирату прямо в грудь.

Обычный человек упал бы как подкошенный, а великан продолжал наступать. Генри едва успел отбить саблей очередной удар ятагана. Клинок спас ему руку, но удар отбросил назад, и Лафайет рухнул прямо на пушку. Помня наказ Декатура ни в коем случае не шуметь, он все же нащупал на поясе мешочек с зажженной масляной лампой и поднес пламя к запальному отверстию. Судя по запаху, порох загорелся, хотя в шуме боя шипение едва слышалось. Заслоняя пушку от великана, Генри не двигался: он был опытным канониром и сейчас лишь дожидался нужного момента.

Араб, видимо, решил, что противник прекратил сопротивление и смирился с неизбежным. Пират взмахнул ятаганом, предвкушая, как сталь погрузится в тело, ломая кости. Лафайет прыгнул в сторону, однако араб был так поглощен ударом, что не заметил тоненькой сизой струйки, которая с ревом обернулась облаком едкого дыма.

Толстые пеньковые канаты удерживали пушки на месте, но отдача все равно отбрасывала орудия на несколько метров. Пушка ударила пирата точно в пах, размозжив бедра и таз. Изувеченный труп пригвоздило к балке; сложившись пополам, он осел на палубу.

Генри глянул на форт. Восемнадцатифунтовое ядро угодило в стену и пробило дыру, из которой сыпалась каменная крошка.

— Две цели одним ударом. Недурно, друг мои Генри, весьма недурно! — похвалил Джон Джексон, верзила боцман.

— Если капитан Декатур поинтересуется, скажем, что стрелял один из этих ублюдков, согласен?

— Разумеется, мистер Лафайет. Мне самому показалось именно так.

Грохот пушки подействовал, как выстрел из стартового пистолета. Пираты прекратили сражаться и выпрыгивали прямо через порты в прохладные воды залива. Тех, кто кинулся вверх по лестницам, на палубе ждал отряд Декатура.

— За работу!

Все бросились к правому борту. Члены команды «Интрепида» стали передавать на фрегат горючие материалы. Джексон и еще шесть моряков поволокли бочонки с порохом. Генри спустился вслед за ними в кубрик, где теперь висели лишь гамаки матросов — остальное растащили, — затем на нижнюю палубу, а с нее в трюм. Оттуда тоже почти все вынесли. Впрочем, много ли надо, чтобы поджечь фрегат?

Работали споро. Генри прикинул, как лучше положить запалы, а потом поджег их масляной лампой. Пламя разгорелось очень быстро, даже быстрее, чем они рассчитывали. В мгновение ока трюм затянуло зловонным дымом. Американцы кинулись обратно, зажимая рты. Внезапно прямо над их головами с оглушительным ревом вспыхнул потолок. Джексон упал и чуть не погиб под горящими обломками, но Генри ухватил его за ногу, оттащил в безопасное место и помог подняться. Они снова побежали, уворачиваясь от страшного огненного дождя. Команда «Интрепида» спешила следом.

Наконец добрались до лестницы. Лафайет обернулся, подгоняя товарищей:

— Скорее, скорее, черт возьми, иначе все тут помрем!

Джексон полез первым — его массивный зад маячил перед глазами Генри. По коридору понеслась огненная струя, Генри уперся плечами и изо всех сил подтолкнул товарища вверх. Оба вывалились из люка и откатились в стороны, а вслед ударил столб огня — он вырос до потолка и накрыл все пылающим пологом.

Пол, стены, потолок — все было охвачено пламенем. Генри с Джексоном ощупью отыскали лестницу и выбрались на пушечную палубу. Из портов струился дым, однако воздуха оставалось достаточно, и впервые за пять минут они вздохнули полной грудью.

От взрыва фрегат тряхнуло. Генри с боцманом, потеряв равновесие, упали.

— Поднимаемся, скорее! — шепнул Лафайет.

Они вылезли через порт. Команда «Интрепида» помогла им перебраться на палубу. Генри хлопали по спине: он решил, что друзья его поздравляют, на самом деле они гасили тлеющую ткань.

Наверху, одной ногой на фальшборте, ждал Декатур.

— Капитан, — крикнул Лафайет, — на нижних палубах чисто!

— Отлично, лейтенант!

Дождавшись, пока пара матросов скользнет по канатам, командир вернулся на кеч.

«Филадельфия» пылала. Языки пламени высовывались из портов и ползли вверх по такелажу. Пороховые заряды в пушках могли в любую секунду воспламениться, а восемь стволов смотрели на «Интрепид».

Носовой швартов выбрали быстро, а кормовой заело. Генри оттолкнул матросов и выхватил саблю. Чуть притупившийся в бою клинок легко перерубил дюймовый канат.

Пламя пожирало кислород, и паруса кеча бессильно повисли. Еще чуть-чуть, и кливер запутается в горящих снастях фрегата. Американцы пытались оттолкнуться от плавучего костра веслами, однако мощный поток воздуха неумолимо тянул их обратно.

Пылающие клочья парусов сыпались с грот-мачты фрегата, как конфетти. У одного из моряков вспыхнули волосы.

— Генри, — прорычал Декатур, — спускай шлюпку и попробуй оттащить нас подальше!

— Есть!

Лафайет, Джексон и еще четыре матроса спустили шлюпку. Закрепив конец на носу кеча, они отплыли и, когда канат натянулся, налегли на весла, отчаянно сражаясь за каждый дюйм. Стоило поднять весла над водой, как ветер отбрасывал шлюпку назад на половину пройденного пути.

— Гребите, сукины дети! — бесновался Генри. — Налегайте!

И матросы налегали. Им