зеленые, синие, голубые. Они танцуют на каждой волне. Вот сейчас к буям идет под мотором лодка, проходя мимо каноэ. Ловец омаров в ярком оранжевом рокане выбирает в лодку веревку, вытаскивая ловушку. Он вынимает двух омаров, проверяет их меркой, одного оставляет, другого выбрасывает за борт, снова наживляет ловушку и бросает в океан. Радио у него в лодке надрывается, транслируя передачу из большого города, из Портленда. Беннет машет рукой, Ловец омаров кивает в ответ, красиво разворачивает лодку с маленьким треугольным парусом на корме и идет к следующей ловушке.
А ты в Японии живешь? спрашивает Кэти. Нет, говорит Беннет, я живу в Мэриленде. А я в Мэне, говорит девочка. Правильно, улыбается Беннет. А почему ты никогда к нам не приезжаешь? спрашивает девочка. Беннет смотрит на далекий берег, потом снова на Кэти. Я буду приезжать, обещаю. А я умею плавать, говорит она. Хочешь, сейчас полезу в воду и покажу? Давай подождем, пока вернемся туда, где мелко, отвечает он. А я рыбу хочу половить, кричит Кэти. Поздно уже ловить рыбу, говорит Беннет. Уже больше шести вечера. Ты обещал, ноет девочка. Папа сказал, что ты возьмешь меня ловить рыбу, и ты обещал. Да, обещал, говорит Беннет и улыбается. Вот и хорошо, довольно говорит Кэти. Она оглядывается на дядю и улыбается, показывая щель между верхними передними зубами. У нее такие синие глаза, каких ни у одного ребенка в мире нет. Глубокая синева, как в небе. Небесная синева.
Рукоятку не верти, говорит Беннет. Просто держи двумя руками, и пусть леска тянется в воду. Я погребу. А рыба знает, куда идти? спрашивает Кэти. Знает, отвечает Беннет. А можно нам всю ночь ловить рыбу? Можно было бы спать в каноэ. Твоя мама готовит ужин, говорит Беннет, и нам надо к нему вернуться.
Воздух густеет, становится молочным, прозрачным. Медленно, не торопясь, наползает туман. Далекий материк становится туманным, размытым. Цвета сначала бледнеют, остаются серые и синие тона, размытые контуры. Потом они тоже сливаются в белизну. То, что ближе, постепенно поглощается туманом — южная оконечность острова, медный колокол на вешке канала, архипелаг скал, обнажившихся при отливе. Китобоец из Бостона, зачаленный у восточной оконечности, белеет, расплывается, порты пушек окутываются ватой, двигатель превращается в какой-то странный снежный сугроб, он тает и скрывается из виду. Один за другим растворяются в тумане буи омаровых ловушек, сначала дальние, потом ближе, ближе, сужающимися кругами. Воздух становится гуще, опалесцирует. Резкие линии веточек скопиного гнезда расплываются, сливаются с деревом, и вместе с ним скрываются в тумане. И наконец весь остров, последняя на земле суша, уходит в меловое небытие.
Что случилось? Где мы, дядя Беннет? с восторгом спрашивает Кэти. Не знаю, отвечает Беннет, я думаю, мне тоже стоит рыбку половить. Он достает удочку. А рыба все равно будет знать, где мы? спрашивает ребенок с небесными глазами. Это точно, говорит Беннет, рыба туман любит. Мир вокруг каноэ сжался до полупрозрачной сферы диаметром в несколько длин лодки. Этот новый мир — круглый пузырь воды и воздуха.
А туман — это снег? спрашивает Кэти. Нет, говорит Беннет. Летом снега не бывает. Туман — он как пар. Это облако, спустившееся на землю. Беннет откладывает удочку и смотрит на странный сжавшийся мир, прозрачный шарик.
Его взгляд доходит до края этого мира — непрозрачной меловой стены. И он представляет себе невидимую вселенную за этой гранью. Представляет себе невидимый остров с единственным домом, плети дикой малины, обвивающие упавшие деревья, губчатые мхи, растущие в темных провалах. Он слышит шелест тополей, хлопающих листами на ветру, слышит цокот рыжих белок. Он представляет себе солнце, отражающееся от воды в ясном воздухе, переливающуюся игру света на ряби, сверкание, искорки, блеск. Он видит мысленным взором большие суда, уходящие на рыбный промысел, видит расходящиеся от них волны. Бакланы, распростершие крылья просушиться на скалах у пещеры. Садок для омаров возле восточной оконечности, булькающий пруд, полный омаров, деревянные ловушки в контейнерах из-под кока-колы, мол, крутые сходни, зачаленные на стоянку лодки ловцов омаров. От садка отходит узкая дорога, петляющая вверх по холму среди вымытых приливами бухт, мимо изогнутого ряда коттеджей, почтовых ящиков, бакалейных лавочек, выходящая наверху на хайвей, идущий на север, к Терстону. С птичьего полета он глядит на этот город, видит зеленый прямоугольник рядом с главной улицей, и там эстраду для летних концертов, россыпь крыш домов, коричневато-зеленую ленту реки, железнодорожные стрелки. Он плывет по воздуху на север, вдоль резной белой береговой линии, глядит на приливные лужицы, где плещутся и играют дети. Он видит. Он достает последнее письмо от Джона, уже больше двадцати лет назад полученное, и делает из него пару крыльев. Глядя вверх, он видит синеву неба, уходящую все выше и выше, становящуюся тоньше и тоньше при снижении плотности воздуха, бледнеющую и превращающуюся в черноту.
Ты хоть одну рыбку поймал, дядя Беннет? спрашивает Кэти. Пока нет, а ты? Наверное, рыба не знает, что мы здесь. Может быть, ты права, говорит он и подмигивает. Ой, дядя Беннет, смеется она, и ее смех скользит сквозь туман, отражается от невидимого берега и возвращается высокими нотами, звонкой и певучей флейтой.
ЛитВек: бестселлеры месяца
