том, что Муцуки не спит с женщинами. По правде говоря, он меня даже и не поцеловал ни разу. Короче, понятно. Так и живем. Жена-алкоголичка и муж-гей — действительно, соучастники преступления!

— Ну, так о чем ты хочешь услышать? — спрашивает Муцуки. — Какие мы с Коном фильмы смотрели? Как мы с ним на море отдыхали?

На веранде — холодно, плед, который я набросила на плечи, волочится по полу, точно мантия Маленького принца. Я отхлебываю виски.

— Расскажи, как вы в горы ездили.

— Не могу, — мы никогда в горы не ездили! — смеется Муцуки.

— Тогда расскажи, как Кон с кошкой подрался.

— Да я тебе про это уже недавно рассказывал…

— Бис, бис! — кричу, потрясая стаканом, так чтоб кусочки льда загремели, будто аплодисменты. Муцуки неторопливо отпивает из своей бутылки минералки «Эвиан» и начинает свою повесть:

— Этот пес, лайка, его Коро звали, у Кона с самых щенячьих лет жил. У Кона такая манера обращаться с ним была интересная… Каждый раз, когда он Коро нагоняй устроить хотел, ну, или просто злился на него за что-то, он сначала всегда на четвереньки вставал. Он считал, это нечестно — отчитывать собаку свысока, стоя над ней, и уж трижды нечестно — бить свободными «передними лапами»… он руки имел в виду. Кон к подобному равноправию очень серьезно относился. Ну а Коро — тот Кона просто как старого приятеля воспринимал, так что поединки их в жизни выше уровня катания по полу не поднимались. Но однажды Кон ко мне пришел, — а у меня тогда кошка была… лет пять тому назад, наверное, я тогда еще в Огикубо жил… в общем, не помню уж почему, только вдруг Кон опускается на четвереньки и начинает в голос орать на мою кошку. Я, конечно, малость обалдел: что происходит?! А кошка моя — та еще сильнее удивилась. Звали ее Гарбо. И вот, значит, Гарбо — в бешенстве… а у нее моральных проблем насчет передних лап точно не было. И конечно, она в отличие от собак преотлично ими владела, даже лучше, чем люди — руками. И еще, прошу заметить, на лапах у нее — когти. В итоге у Кона физиономия кровью залита была, как у главного злодея в конце самурайского фильма. Действительно, жуткий кошмар.

Он делает большой глоток «Эвиана» и мечтательно прикрывает глаза. Я в восторге от Муцуки — надо же, пересказать историю заново и ни одной детали не упустить!

На два дня позже срока, но я все-таки отдаю свое интервью редактору — в кафе возле станции метро. День отличный, ясный. Я превращаю обратный путь в неторопливую прогулку… а когда наконец дохожу до дома, первый, кого я вижу, — отец Муцуки, ожидающий у дверей. Он тоже видит меня, машет рукой и улыбается.

— Как раз вовремя! Я уже подумал: раз дома никого нет, надо уходить.

Сияющая улыбка этого человека способна смягчить самое мрачное значение, какое возможно вложить в слово «немолодой».

Говорю ему: «Ах, мне так неловко, видите ли, я выходила прогуляться, а Муцуки еще на работе…» — а сама тем временем отпираю дверь квартиры, кладу перед ним тапочки, наливаю чаю — настоящего, не из пакетиков.

— Да все прекрасно, не стоит беспокоиться. Просто заглянул по дороге — узнать, как у вас дела.

Я сразу настораживаюсь. Какие такие дела?! И мать Муцуки, и мои родители — все считали наш брак отличной идеей, только свекор мой будущий возражал… и пожалуйста, вот он!

— Знаешь, наверное, мне нравится эта комната, — говорит он.

— Да, спасибо, очень вам признательна.

Слова сами вылетают изо рта. Одновременно приходит мысль: «Тьфу ты, ну и раболепство!»

— Значит, ты все-таки неплохо устроилась. — Мой свекор внезапно меняет тему. — А вот стоит мне о твоих родителях подумать — просто на душе отвратительно.

— О, вам не следует так себя чувствовать, правда. Они очень счастливы.

— Потому что они не знают!

Так, думаю. Начинается. Причина, которая привела к появлению второй медицинской справки: «Наши тесты установили, что вы ВИЧ-негативны».

По счастью, прикусываю язык раньше, чем успеваю ляпнуть что-то типа: «Действительно, мои родители не знают, но ведь и мы со своей стороны…» Трудно было бы толково объяснить ему, что счет, по сути, равный. Моя «эмоциональная нестабильность» хранилась в тайне.

— Семейная жизнь С НИМ? Это, наверное, все равно что воду между пальцами стараться удержать!

Он произносит это — и я немедленно ощущаю за спиной чужое присутствие — холодное, тихое. Не надо оборачиваться — и так ясно чье. И я говорю, громко и ясно, так чтоб и дереву было слышно:

— Да все в порядке. В любом случае мне секс никогда особенно не нравился.

Секунду-другую мой свекор выглядит совершенно ошеломленным, потом не может сдержать негромкий смешок.

Цепляюсь за возможность очистить атмосферу. Торопливо встаю. Спрашиваю:

— Может быть, музыку поставим?

Выбираю из коллекции Муцуки первый попавшийся диск и ставлю на плейер.

— Ваш чай остыл, — замечаю. — Позвольте налить вам свежего и горячего.

Громовые раскаты музыки врываются в разговор.

— Оперу любишь? — интересуется мой свекор, когда я возвращаюсь с чаем. — Ты действительно странная молодая женщина. Любопытно!

Может, громкость звука помогла, — в любом случае он очень скоро ушел и не пытался больше говорить ни о чем, кроме мелочей. Но его фраза про воду между пальцами… нет, эти слова впечатались в мое сознание намертво. Мой беспечный, удобный брак забавляет, точно детский игрушечный домик, но в результате платить приходится за все.

Настало воскресенье, причем совпало оно — ни больше ни меньше — с рождественским сочельником, но вместо отдыха Муцуки принялся натирать полы. Я хотела помочь, окна помыть, что ли… но Муцуки велел не беспокоиться.

— Не бери в голову, я попозже сам сделаю, — сказал он.

По воскресеньям Муцуки всегда вылизывает квартиру до блеска. Это его маленькое хобби.

— Секо, может, тебе пойти вздремнуть?

Чистота и порядок — пунктик Муцуки. Он не остановится, пока все в доме не будет сверкать, как хрусталь.

— А может, я лучше хоть туфли схожу почищу? — предлагаю, но Муцуки, оказывается, и с этим уже разобрался.

— Да в чем дело-то? — потрясенно вопрошает Муцуки, не понимая, с чего я стою рядом и не знаю, чем бы заняться. Иногда до него так дол го доходит — прямо фантастика. Правда, на этот счет мы сразу определились, с самого начала: утверждать, что домашняя работа строго делится на мужскую и женскую, — чушь и бессмыслица. Делать ее должен тот, у кого лучше получается, — не важно, уборка это, готовка или что-то еще.

Мне ужасно скучно, так что я достаю бутылку белого вина. Сажусь поодаль, напротив лилового человечка.

— Давай-ка мы с тобой выпьем, а? — говорю. — Только ты и я. И плевать нам на