неплохими танками для своих уровней, но когда попадали в бои к старшим левелам всегда возвращались разбитыми…
Завоняло гарью и пороховыми газами, из ворот показался корпус «Löwe». Полировка сбита, следы от болванок крупных калибров на орудийной маске, броня в сколах. Откинулся люк. Ганс Шмульке выскочил из танка словно чертик из табакерки и как ошпаренный помчался к домику диспетчерской службы.
— Ты куда?!
— Отстань! В бухгалтерию!
— Чего это он? — пожал плечами командир «Хюммеля». — Неужто в такой убыток съездили? Я всегда говорил, что от тяжей одни убытки, если фармить — то на артах… GW-Tiger не в счет, это недоразумение, а не артиллерия.
Пока унтер-офицер Фюрст и остальные выбирались из танка, Шмульке успел вернутся — притащил с собой увесистый кейс. Глаза у ефрейтора были совершенно шалые.
Поставил чемоданчик на надгусеничную полку. Открыл. Выслушал многоголосое «У-у-у…» от коллег. Командир «Хюммеля» поперхнулся и закашлялся. Затесавшийся в немецкую компанию толстожопый американец закатив глаза выронил банку с индюшачьей тушенкой из Кентукки.
— Сто двадцать одна тысяча чистыми, — слабым голосом сказал Шмульке. — Не верю!
— Тихо! — поднял руку Фюрст. — Слышите? Что за грохот?
Над соседним русским ангаром поднялось облако черного дыма и на плац выехало нечто огромное, страшенное как все семь смертных грехов вместе взятых, и закопченное от катков до крыши. Немцы попятились, машинально хватаясь за пояса с кобурами.
— Mein Gott, — выдавил Шмульке. — Вы тоже ЭТО видите? Или у меня галлюцинации?
Русские сбежались всей толпой — из лазарета пришли даже члены экипажа Т-54, двое на костылях после вчерашней высадки на глобальной карте. Были слышны восторженные вопли. Из люка невиданного монстра КВ-5 извлекли мехвода и начали качать. После чего вручили фляжку с водкой.
— Если это танк, то я — Марлен Дитрих, — сказал унтер офицер. — Как оно вообще ездит?..
— На бедность, — к немцам подошел русский младший лейтенант и бросил к ногам Шмульке вещмешок доверху набитый пачками купюр. — Сто пятьдесят шесть тысяч за заезд. А вы — лохи, нубы и боты. Ауфидерзейн, школота.
После чего развернулся и издевательски насвистывая «Марш советских танкистов» отправился к своим.
— Хам и свинья, — рыкнул Фюрст. — Погодите, погодите — как он сказал? Сто? Пятьдесят? Шесть? Meine Herren, кажется у нас неприятности — иванам через день-два купят ИС-7, а мы как всегда останемся без «Мауса»!
— Фармить, — твердо сказал Шмульке. — Фармить и еще раз фармить! Эй там, позовите унтерменшей — чтоб за полчаса привели машину в порядок! GW-Tiger подождет! Чует мое сердце, сегодня у нас будет напряженный денек…
— Конечно очередь! — не без раздражения сказал хранитель ключей. Звали его, кстати, Симон Петр. — Сами знаете, что на Земле натворили, а нам разгребать… Эй, ангел!
К Петру подлетел до отвращения смазливый юноша в белой хламиде и с крыльями за спиной.
— Да, ваше святейшество?
— С этим… — апостол развернул свиток и выискав нужное имя поднял глаза на ангела. — Конечно, да, с грешником Адольфом разобрались?
— Спорят, — вздохнул Ангел, покосившись на запертые двери Конгрегации Третьего неба. — Люцифера вызвали, для экспертизы деяний, но архангел Гавриил ему визу не дает — нечего Падшему у нас наверху делать. Наверное, придется спускаться для окончательного разбирательства в Лимб.
— Свободен, — поморщился Петр. — Ох и бюрократия, почище чем при Тиберии Августе в Палестине во времена оны… Шмульке, ты что стоишь как столб? Анкету заполнил?
— Вот, — ефрейтор положил на стойку перед апостолом исчирканный листок. — Все в точности.
— Та-ак… — Симон Петр надел очки с круглыми стеклами, вчитался. — Родился-крестился… Ты еще и лютеранин, оказывается?.. Гитлерюгенд, среднее образование, в армию призван в 1944 году, наводчик «Тигера» номер 212… Как умер?
— Прямое попадание болванкой ИС-2 под башню, детонация боезапаса, — тихо сказал Ганс Шмульке. — Мгновенно.
— Повезло, — кивнул апостол. — Рай не заслужил, ад тоже не заработал… Короче, что с тобой делать, Он Сам решит — я тут не судья. Жди.
Шмульке отошел в сторону и сел на скамеечку. Очень длинную скамеечку, край которой терялся за горизонтом и розовыми облаками. Сидели вперемешку: русские, немцы, французы, американцы. Никто не ссорился и не спорил — поздно. Все кончилось. Или только начинается?
Распахнулись створки золотых дверей, украшенных изумительно ограненными адамантами и рубинами. Послышался возмущенный вопль на русском языке:
— Бог, ну что за херня?.. Я вообще в тебя не верю! Что значит — в «отдельный рай»?
— Вот озорник, — покачал головой Петр. Ухватил за ухо разбуянившегося русского — совсем молодого, лет семнадцать, с комсомольским значком на гимнастерке. Сказал внушительно: — Сейчас за богохульство в присутствии Творца в «Блицкриг» обычным юнитом в пехоту отправим… Ясно?
— Ясно! Не надо! — хлюпнул носом молодой. — Ухо, дяденька, отпустите — опухнет!
— Иди уж, комсомолец… — подтолкнул апостол скандалиста. — Тебя проводят. Шмульке?
— Я!
— Можно войти. Не хамить, вести себя подобающе, воротничок застегнуть! Не задерживать!
— Так точно!
Ганс Шмульке ступил на порог Чертога и перед ним разлилось безбрежное теплое сияние.
— До обеденного перерыва успею еще троих принять, — услышал ефрейтор мягкий приятный голос. — Юноша, не стесняйтесь, присядьте вот здесь, у Престола… Давайте разберем ваше дело справедливо и решим как поступать с вами дальше…
— Вы — Бог?
— Ой, а кого вы ждали тут увидеть?..
— Mein Gott, — выдавил Шмульке. — Вы тоже ЭТО видите? Или у меня галлюцинации?
Русские сбежались всей толпой — из лазарета пришли даже члены экипажа Т-54, двое на костылях после вчерашней высадки на глобальной карте. Были слышны восторженные вопли. Из люка невиданного монстра КВ-5 извлекли мехвода и начали качать. После чего вручили фляжку с водкой.
— Если это танк, то я — Марлен Дитрих, — сказал унтер офицер. — Как оно вообще ездит?..
— На бедность, — к немцам подошел русский младший лейтенант и бросил к ногам Шмульке вещмешок доверху набитый пачками купюр. — Сто пятьдесят шесть тысяч за заезд. А вы — лохи, нубы и боты. Ауфидерзейн, школота.
После чего развернулся и издевательски насвистывая «Марш советских танкистов» отправился к своим.
— Хам и свинья, — рыкнул Фюрст. — Погодите, погодите — как он сказал? Сто? Пятьдесят? Шесть? Meine Herren, кажется у нас неприятности — иванам через день-два купят ИС-7, а мы как всегда останемся без «Мауса»!
— Фармить, — твердо сказал Шмульке. — Фармить и еще раз фармить! Эй там, позовите унтерменшей — чтоб за полчаса привели машину в порядок! GW-Tiger подождет! Чует мое сердце, сегодня у нас будет напряженный денек…
Вальхалла
— Ну скоро там? — бывший ефрейтор Панцерваффе, а ныне не то грешник, не то праведник Ганс Шмульке уныло посмотрел на бородатого старца с нимбом над головой и двумя ключами у пояса. — Шестьдесят лет жду! — Отвыкаем от привычных понятий, молодой человек, — сурово сказал бородач с явно семитскими чертами лица. — Это на смертной Земле шестьдесят лет, а вы тут сколько сидите? — Часика два, по ощущениям, — вздохнул Шмульке. — Очередь ведь…
— Конечно очередь! — не без раздражения сказал хранитель ключей. Звали его, кстати, Симон Петр. — Сами знаете, что на Земле натворили, а нам разгребать… Эй, ангел!
К Петру подлетел до отвращения смазливый юноша в белой хламиде и с крыльями за спиной.
— Да, ваше святейшество?
— С этим… — апостол развернул свиток и выискав нужное имя поднял глаза на ангела. — Конечно, да, с грешником Адольфом разобрались?
— Спорят, — вздохнул Ангел, покосившись на запертые двери Конгрегации Третьего неба. — Люцифера вызвали, для экспертизы деяний, но архангел Гавриил ему визу не дает — нечего Падшему у нас наверху делать. Наверное, придется спускаться для окончательного разбирательства в Лимб.
— Свободен, — поморщился Петр. — Ох и бюрократия, почище чем при Тиберии Августе в Палестине во времена оны… Шмульке, ты что стоишь как столб? Анкету заполнил?
— Вот, — ефрейтор положил на стойку перед апостолом исчирканный листок. — Все в точности.
— Та-ак… — Симон Петр надел очки с круглыми стеклами, вчитался. — Родился-крестился… Ты еще и лютеранин, оказывается?.. Гитлерюгенд, среднее образование, в армию призван в 1944 году, наводчик «Тигера» номер 212… Как умер?
— Прямое попадание болванкой ИС-2 под башню, детонация боезапаса, — тихо сказал Ганс Шмульке. — Мгновенно.
— Повезло, — кивнул апостол. — Рай не заслужил, ад тоже не заработал… Короче, что с тобой делать, Он Сам решит — я тут не судья. Жди.
Шмульке отошел в сторону и сел на скамеечку. Очень длинную скамеечку, край которой терялся за горизонтом и розовыми облаками. Сидели вперемешку: русские, немцы, французы, американцы. Никто не ссорился и не спорил — поздно. Все кончилось. Или только начинается?
Распахнулись створки золотых дверей, украшенных изумительно ограненными адамантами и рубинами. Послышался возмущенный вопль на русском языке:
— Бог, ну что за херня?.. Я вообще в тебя не верю! Что значит — в «отдельный рай»?
— Вот озорник, — покачал головой Петр. Ухватил за ухо разбуянившегося русского — совсем молодого, лет семнадцать, с комсомольским значком на гимнастерке. Сказал внушительно: — Сейчас за богохульство в присутствии Творца в «Блицкриг» обычным юнитом в пехоту отправим… Ясно?
— Ясно! Не надо! — хлюпнул носом молодой. — Ухо, дяденька, отпустите — опухнет!
— Иди уж, комсомолец… — подтолкнул апостол скандалиста. — Тебя проводят. Шмульке?
— Я!
— Можно войти. Не хамить, вести себя подобающе, воротничок застегнуть! Не задерживать!
— Так точно!
Ганс Шмульке ступил на порог Чертога и перед ним разлилось безбрежное теплое сияние.
— До обеденного перерыва успею еще троих принять, — услышал ефрейтор мягкий приятный голос. — Юноша, не стесняйтесь, присядьте вот здесь, у Престола… Давайте разберем ваше дело справедливо и решим как поступать с вами дальше…
— Вы — Бог?
— Ой, а кого вы ждали тут увидеть?..
