сторож, зарабатывал мало, так что об учебе пока пришлось забыть. Да и мой друг Василий пошел на заработки — кочегаром паровоза.

А небо манило к себе таинственной неотступной силой. В редкие, свободные от работы и домашних дел часы шагал я в поселковую библиотеку. С великодушного позволения заведующей библиотекой подолгу рылся в запыленных стопках книг и вот однажды наткнулся на книгу о первых русских летчиках. Мне стало известно о жизни и замечательной судьбе пилота Сергея Уточкина, о другом выдающемся военном летчике — основоположнике высшего пилотажа штабс-капитане П. Н. Нестерове.

Тут же, в библиотеке, из газет я узнал, что в стране существует Общество друзей Воздушного флота. Разыскал в Шарье уполномоченного этого общества и записался в число его добровольцев, уплатив вступительный взнос и вспомоществование. Как впоследствии сообщила губернская газета, общество за неполных три года собрало в целом по стране 6 миллионов рублей золотом, на которые авиационная промышленность построила свыше 300 военных самолетов.

А на заводе, освоив обязанности ученика-лесопилыцика, я вскоре стал подточником, затем поднялся еще на одну ступеньку — получил назначение на должность старшего пилостава (по нынешним меркам — мастера цеха).

Заводское производство у нас расширялось, росло, требовались специалисты новых профессий. Так что в числе других меня послали в Ленинград на курсы повышения квалификации.

И вот лекции, бдения над учебниками до позднего вечера, приобщение к великим сокровищам культуры в городе на Неве — стремительная, интересная жизнь моего энергичного поколения.

По возвращении с учебы в 1931 году заводские коммунисты приняли меня в партию. А еще через год я надел давно желанную военную форму.

Прощай, пропахшая густым смоляным настоем родная лесопилка! Меня ждут снившиеся по ночам армейские пути-дороги и голубая заветная мечта — небо!..

Путь в небо, однако, открылся для меня не сразу. Лишь через пять лет после призыва в армию я стал курсантом Харьковской военно-авиационной школы. Но дни и месяцы курсантской жизни промчались стремительно. Давно ли, казалась, с трепетным волнением взял я впервые в руки управление самолетом, взлетел самостоятельно, выполнил полет по кругу и по всем правилам совершил посадку на учебном У-2. И вот учеба уже позади. Небольшой, утопающий в зелени курсантский городок остается за пеленой рассветного тумана. Впереди — Чугуев, военное авиационное училище летчиков-истребителей. Здесь мне предстояло вступить в ответственную и неожиданную для меня самого должность комиссара учебной эскадрильи.

Как и другие учебные заведения Военно-воздушных сил страны, Чугуевское училище в предвоенные годы работало с большим напряжением, пополняя летными кадрами строевые авиационные части. Помнится, мы тогда соревновались со старинной прославленной Качинской школой, и Управление высших учебных заведений ВВС периодически контролировало наше соревнование, организовывало регулярные проверки состязания, помогало заимствовать друг у друга передовой опыт.

За год работы с энергичным и многоопытным летчиком командиром эскадрильи А. Я. Кремизовичем я многому научился. По итогам года нашей эскадрилье присудили первое место в округе за лучшие показатели в учебе, боевой и политической подготовке. И снова неожиданность: меня назначают заместителем начальника училища по политчасти.

Работа в должности политического руководителя летной школы пришлась по душе. Я радовался, когда на очередном выпускном вечере ко мне подходили мои воспитанники, обещали помнить, писать письма. Но в августе сорокового года пришлась и мне расстаться с Чугуевским училищем. Управление вузов ВВС РККА направило меня на учебу в Перхушково.

Хотелось мне на этих курсах повысить не только свой политический уровень, но и получше подготовиться в летной практике. К сожалению, политработники всех родов войск обучались по единой программе. То есть пехотинец, танкист, артиллерист, авиатор слушали одни и те же лекции, проходили одну и ту же практику, отрабатывали одни и те же задачи по тактике, выступая в роли командиров и замполитов только стрелковых подразделений и изучая боевую технику, которая находилась на вооружении наземных войск.

Не удивительно, что за время, проведенное в отрыве от летных дел, политработники-авиаторы стали отставать от требований дня и дисквалифицироваться как летчики. Мириться с подобным положением мы не желали и в первые же дни войны дружно обратились к командованию курсов с просьбой организовать для нас занятия по технике и тактике ВВС, специфике политработы в авиачастях, организовать выезды на подмосковные аэродромы для ознакомления с новыми самолетами, вооружением.

Сейчас трудно сказать, почему не вняли нашим просьбам и предложениям — ограничились двумя-тремя обзорными лекциями, посвященными авиации, а дальше дело не пошло. Наверстывать упущенное нам пришлось потом на фронте.

В завершающие дни учебы предметом оживленных разговоров и дискуссий среди завтрашних фронтовых политработников стало важное для нас событие — реорганизация органов политической пропаганды и введение в армии и на флоте института военных комиссаров (в 1940 году институт военных комиссаров был отменен и вновь введен в начале Великой Отечественной войны).

Дело в том, что преобразование перед войной политических управлений и отделов в отделы политической пропаганды повлекло за собой ограничение масштабов работы политорганов: они стали заниматься лишь пропагандой и агитацией. А другая, такая же важная часть партполитработы — организационная — оставалась на заднем плане.

Президиум Верховного Совета СССР своим Указом от 16 июля 1941 года преобразовал управления и отделы политической пропаганды в политуправления и политотделы. Новым органам вменялось в обязанность руководить как политико-массовой, так и организационно-партийной работой в войсках. Одновременно с этим Главное управление политической пропаганды Красной Армии и такое же управление Военно-Морского Флота преобразовывались в главные политические управления.

Реорганизация оказалась своевременной еще и потому, что война сразу же осложнила работу командиров всех степеней — они стали нуждаться в практической помощи со стороны политработников не только в части политической, но и в области военной. В связи с этим во всех полках и дивизиях, штабах, учреждениях и военно-учебных заведениях РККА вводились должности военных комиссаров, а в ротах, батареях и эскадрильях — должности политруков. (Позднее, в августе — сентябре, институт военных комиссаров охватил