сунулась усатая рожа. — Машка там харч сготовила. Пожрем, и в комиссариат.
В комиссариате к нему сначала отнеслись настороженно, но рассказ Семена о стихийном митинге впечатлил начальство.
Нэйб сразу пошел в наступление — поинтересовался адресом профессора Ивана Никифоровича Остальского, заявив, что к тому имеется ряд вопросов. Лысый комиссар почесал затылок, потом покопался в картотеке.
— Да у этого профессора во владении целый дом! Пожалуй, у нас тоже найдутся к нему вопросы!
Нэйб получил заветный адрес и двух матросов в нагрузку — Семена и Михалыча.
Пока Нэйб разговаривал с комиссаром, матросы добыли где-то бутылку самогона и слегка поправили пошатнувшееся, после вчерашнего, здоровье. Бутылка задорно оттопыривала карман Семена.
Матросы вразвалку шли за Нэйбом. Пожалуй, их присутствие — единственное, что омрачало сейчас настроение виллирианца. От них предстояло избавиться. Но как и когда? Если убить их прямо сейчас — в комиссариате возникнут вопросы.
Да и вообще, ему никого не хотелось убивать сегодня. Желтый свет газовых фонарей давал необычайно уютное освещение, и на душе, несмотря на промозглую погоду, было тепло. У Нэйба возникло странное ощущение, что он внезапно оказался в очень знакомом и родном месте.
По проспекту, обдавая прохожих грязными брызгами, проехала конная повозка. Лошадь прямо на ходу навалила кучу. Копыта следующий лошади тут же перемешали навоз с остальной грязью. Нэйб улыбнулся. Земля — милое место, было что-то трогательное в ее дикости и первозданной непосредственности.
Что бы не случилось дальше, он больше не жалел о сделанном выборе. С того момента, когда Эри отдал ему кристалл с музыкой, Нэйб верил, что найдет друзей на Земле. Точно так же сейчас он понял, что вся его предыдущая жизнь была лишь путем на эту удивительную планету. Где люди чисты и непорочны по сути своей, где все бурлит и постоянно меняется и ни секунды не проходит в скуке и бездействии. Не это ли он искал всю жизнь?.. Не это ли было истиной целю? Вечное движение…
— Комиссар! — раздался сзади хриплый голос Семена.
Нэйб оглянулся. Матросы топтались на углу небольшой улочки. Задумавшись, Нэйб проскочил ее, даже не заметив.
— Нам сюда, — Михалыч сунул в рот папироску.
Запах вонючей самокрутки даже на расстоянии ударил Нэйбу в нос. Его вновь немного затошнило.
Узкую улочку, на которую они свернули, освещал один единственный фонарь. Света было мало и лишь снежинки, вперемежку с дождем летевшие на землю, отчетливо виднелись — каждая по отдельности. Нэйб шел к нему, как к маяку, и зачарованно любовался снежинками — это был единственный способ немного унять волнение, охватившее его.
"Что я им скажу? Как встретят они меня? — Нэйбу только сейчас пришло в голову, что иной цели, кроме как убедиться, что с друзьями все в порядке, у него не было. — Скажу, что просто рад их видеть! Безумно рад!"
— Комиссар! — вновь окликнул его Семен.
Теперь они с Михалычем указывали ему на единственный подъезд небольшого трехэтажного домика. По странному совпадению, он находился как раз напротив фонаря, который сразу показался Нэйбу неким указателем.
Нэйб решительно вошел в подъезд, яркий электрический свет резанул по глазам. Он поднялся на несколько ступенек вверх, замедляясь с каждым шагом и, наконец, нерешительно остановился перед массивной белой дверью с бронзовой, отполированной руками, ручкой.
"Профессор Остальский И.Н." — гласила табличка.
Нэйб не решался протянуть руку к медной бляшке звонка. Он боялся разрушить волшебство момента, боялся разочарования, что может ждать его за дверью…
— Именем реввоенсовета! — взревел Михалыч, по-своему истолковав нерешительность комиссара, и распахнул дверь пинком.
Нэйб был готов пристрелить его на месте. Но матросы уже ворвались в квартиру. Нэйб последовал за ними. По обе стороны длинного широкого коридора располагались открытые двери. Матросы уже скрылись в одной из комнат, но на светлом деревянном полу остались следы грязных башмаков. Отчего-то Нэйбу это показалось надругательством над его мечтой, и мгновенно привело в бешенство.
Он вбежал в комнату. За столом сидели трое. От нахлынувших чувств у Нэйба спазмом сжало горло.
— Именем реввоенсовета, вы арестованы! — заорал Семен и пальнул в потолок.
С потолка, словно снег, посыпались белые хлопья известки. Нэйб застыл, чувствуя, как не то от пыли, не от душивших его чувств, на глаза наворачиваются слезы.
— Это… это… Нэйб? — из-за стола привстал Аркаша. На его лице явственно читалась радость.
— Комиса-ар Нэйб! — Нэйб стер в лица пыль, заодно смахнув слезинку.
Лиа порывисто вскочила ему навстречу.
— Комиссар? — Семен наставил на нее винтовку.
— Да уйми-ись ты, Семё-он! — Нэйб отвесил матросу подзатыльник.
Грубое вмешательство Семена, дало Нэйбу некоторую встряску. Он вышел из счастливого ступора и широко распахнул объятья, принимая Аркашу и Лиа, повисших у него на шее.
Ничего не понимая, но чувствуя, что они с Семеном допустили какую-то оплошность, Михалыч достал из кармана самогон.