представляют собой важный документ литературной и театральной жизни ГДР и свидетельствуют о том, что Брехт в ходе работы пришел к новым взглядам на принципы воплощения современной темы в искусстве.

Для Эрвина Штритматтера годы, как он говорил, «рабочей дружбы» с Брехтом были огромной школой; десять лет спустя он назвал их «самым богатым с точки зрения развития временем всей моей предыдущей жизни».^[6] Об этом он писал не раз; в ряде его книг появляются сделанные с натуры зарисовки, показывающие «живого» Брехта — как художника острого и своенравного, человека сильного и независимого характера. В этих зарисовках нет хрестоматийного глянца, иногда проскальзывает даже ирония (причем с годами Эрвин Штритматтер стал больше подчеркивать свои расхождения с Брехтом), но всегда есть восхищение его творческим даром и чувство благодарности за то, что Брехт, как говорит Эрвин Штритматтер, «некоторое время воспитывал меня». В передаче Эрвина Штритматтера мы знаем известные слова Брехта: «Реализм не в том, каковы действительные вещи, а в том, каковы вещи в действительности».^[7]

В то же время непосредственные параллели между ними как художниками провести было бы не так легко. И темы, и сюжеты, и способы обработки материала у них очень различны. Надо думать, что в начинающем писателе, обладающем огромным жизненным опытом, Брехта привлекла не только несомненная сила самобытного таланта, но и смелость воссоздания полноты жизненных противоречий, идущая у Эрвина Штритматтера от народных, фольклорных истоков и близкая беспощадной революционной диалектике самого Брехта. В «наивной точке зрения» Эрвина Штритматтера Брехт не мог не увидеть функциональной близости к своей технике «остранения». Характерно, что в «Заметки к „Кацграбену“» Брехт внес, изложенную в виде диалога, такую мысль:

«Б. Мы теперь заострили все конфликты, углубили все кризисы: я даже употребил выражение «вплоть до трагизма». А теперь надо все перевернуть в комедию, остроту соединить с легкостью, развлекать.

Гнаусс. Значит — лезь в картошку, вон из картошки?

Б. Да».^[8]

Бесстрашное столкновение трагического и комического, героики и буффонады принадлежит к характерным особенностям «штритматтеровского стиля» с самого начала его творческого пути.

В последующие годы Эрвин Штритматтер, став писателем-профессионалом, много работает и много печатается. Он продолжает пробовать свои силы в разных жанрах — драматургии, «большой» и «малой» прозе, быстро становится одной из ведущих фигур литературной жизни ГДР. Обширное его творчество этих лет можно, очень условно, разделить тематически на посвященное прошлому Германии и на посвященное настоящему дню ГДР. Всю жизнь двадцатого века охватывал большой романный замысел о становлении человека искусства, своего рода «роман воспитания» писателя, творца; в 1957 году вышла первая часть этой книги, названной «Чудодей». О современности, вслед за «Кацграбеном» (в 1958 году появился новый вариант пьесы), говорил роман «Тинко», появившийся в 1954 году. Роман имел огромный успех и не раз назывался лучшим произведением прозы ГДР тех лет.

Герой этого романа, как и «Погонщика волов», деревенский мальчик, повествование идет от его имени. Действие происходит в 1948–1949 годах, в то время, когда в немецкой деревне совершались огромные, исторического значения перемены. Конфликт, однако, не сосредоточен, как в большинстве других книг о земельной реформе, созданных в те годы писателями ГДР, на противоречиях между помещиками-латифундистами и крестьянами, справедливо получающими в свое владение землю, на которой они батраками трудились из поколения в поколение; в центр действия выдвигается психология «нового крестьянина» (то есть бедняка, впервые получившего землю). Август Краске (дед маленького Тинко), ставший наконец обладателем земельного надела, хочет быть «крепким хозяином», отказывается вступить в общество взаимопомощи и пойти тем путем, которым в новых условиях идет вся деревня. Его упорство приводит к трагедии, ибо его покидают, один за другим, все родные и близкие, в том числе и любимый внук Тинко, и он умирает в одиночестве. Фигура старого Краске выписана Эрвином Штритматтером с большой силой. Книга говорила о том, как нелегко менялась старая психология и с какими трудностями было связано справедливое и неизбежное утверждение нового.

«Тинко» был задуман писателем как книга для молодого читателя (хотя сам Эрвин Штритматтер, как и многие другие писатели ГДР, возражает против «возрастного» деления его книг), но значение ее оказалось шире и глубже. Несомненно, однако, что определенная склонность к молодой аудитории заложена в Штритматтере-писателе и, надо думать, сказана с «наивным взглядом» как компонентом его стиля. Во всяком случае, повесть «Пони Педро» (1959), рассказывающая о дружбе человека с лошадью, учащая пониманию животных и любви к ним, имела огромный успех именно прежде всего как книга для детского и юношеского чтения.

Пятидесятые годы были временем большой общественной деятельности Эрвина Штритматтера, которую он продолжает и до сих пор. Он входит в руководство Союза писателей ГДР, избирается в Академию искусств, принимает активное участие в борьбе за мир. При всем том Эрвин Штритматтер всегда хотел уйти от суеты столичной жизни и вскоре после переезда в Берлин поселился на севере ГДР в сельской местности. В справочной литературе говорится, что он живет там «как писатель и как член сельскохозяйственного кооператива».^[9] Эго не означает, конечно, что Эрвин Штритматтер работает в поле наравне с другими жителями окрестных деревень, но само по себе примечательно. Хутор Шульценгоф, где писатель живет вместе с семьей, окружающая природа, мир сельского труда, знакомый ему с детства, дают необходимый для его работы покой и в то же время приобщение к будням героев его книг. На хуторе есть свое хозяйство, есть любимые Эрвином Штритматтером лошади, за которыми ухаживает он сам, ибо он был и остается страстным лошадником, великим знатоком лошадей.^[10] Шульценгоф, по мере того как росла известность Эрвина Штритматтера, все больше привлекал к себе людей со всех концов страны и из-за рубежа, становясь местом подлинного паломничества.

Сам Эрвин Штритматтер говорит об этом с комическим ужасом: «Летом иногда доходит до того, что нас посещают большие группы пионеров и целые школьные классы, они берут наш дом в кольцо, поют песни, ходят куда вздумают, хотят посмотреть на лошадей и вообще хотят, чтобы все выглядело так, как описано в „Пони Педро“. Я не нахожу тогда ни одного укромного уголка, где