отвратительную гримасу. Он сделал шаг назад, и оно отступило.
Кто это? Маленький Карлик задумался и обвел взглядом комнату. Странно, но все вокруг, казалось, имело своего двойника за этой невидимой стеной, прозрачной как вода. Да, ложу отвечало ложе, а картине — картина. У спящего Фавна, лежавшего в алькове, у дверей был брат-близнец, который тоже дремал, а озаренная солнцем серебряная Венера протягивала руки к Венере, столь же прелестной, как и она сама.
Не Эхо ли это? Однажды маленький Карлик окликнул Эхо в долине, и оно повторило за ним все слово в слово. Может ли оно вторить виду, как вторит голосу? Может ли оно сотворить мир подобий, неотличимый от мира действительного? Могут ли тени обрести цвет, и жизнь, и движенье подлинных вещей? Может ли случиться так, что...
Он содрогнулся и, сняв с груди прекрасную белую розу, обернулся и поцеловал ее. У чудовища тоже была роза, такая же, как у него! Оно так же целовало ее и с омерзительными гримасами прижимало ее к сердцу.
Когда истина осенила его, он издал дикий вопль отчаяния и в слезах рухнул наземь. Так это он — уродливый, горбатый, гнусный на вид монстр. Он и есть чудовище, и это над ним потешались дети, и маленькая Принцесса, которая, как он верил, полюбила его, тоже просто насмехалась над его безобразием и издевалась над его кривыми ножками. Почему не оставили его в лесу, где нет зеркала, способного рассказать ему, как он мерзок? Почему отец не убил его, а продал на позор? Горячие слезы побежали по его щекам, и он разорвал на клочки белую розу. Осевшее на пол чудовище поступило так же и отшвырнуло слабые лепестки. Оно простерлось ниц, и, когда маленький Карлик посмотрел на него, лицо чудовища было искажено болью. Как раненое животное, Карлик со стоном отполз в тень.
В это мгновение с террасы вошла Инфанта со своими спутниками, и, когда они увидели, что маленький уродец лежит и самым фантастическим и абсурдным образом колотит по полу сжатыми кулачками, все так и покатились со смеху и, окружив его, принялись его разглядывать.
— Танцевал он забавно, — сказала Инфанта, — а лицедействует еще забавнее. Право, он представляет не хуже марионеток, хотя, конечно, не так натурально.
И она принялась обмахиваться веером, а потом захлопала в ладоши.
Но маленький Карлик все не поднимал головы, а рыдания его делались все тише и тише, и вдруг он странно вздохнул и схватился за бок. Потом голова его вновь упала, и он остался недвижим.
— Превосходно, молодец! — сказала Инфанта, помолчав. — А теперь танцуй для меня.
— Да! — закричали дети. — Вставай и танцуй, ты ведь такой же ловкий, как барбарийские обезьянки, только куда как потешней.
Но маленький Карлик не отвечал.
И Инфанта топнула ножкой, и позвала своего дядю, который прогуливался по террасе с Камергером и читал последние депеши из Мексики, где недавно учредили Святую Инквизицию.
— Мой смешной маленький Карлик дуется! — кричала она. — Растормоши его и вели ему танцевать для меня.
Дядя и Камергер улыбнулись друг другу и не спеша вошли в комнату, и дон Педро наклонился и похлопал Карлика по щеке вышитой перчаткой.
— Танцуй, — сказал он, — танцуй же, petit monstre[7]. Инфанте Испании и обеих Индий угодно развлечься.
Но маленький Карлик не шевелился.
— Надо его высечь, — устало сказал дон Педро и вышел на террасу.
Но Камергер нахмурился и стал на колени рядом с маленьким Карликом и приложил руку к его сердцу. А потом он пожал плечами, встал и с низким поклоном обратился к Инфанте:
— Mi bella Princesa[8], ваш смешной Карлик никогда больше не будет танцевать. А жаль — ведь он так уродлив, что развеселил бы и самого Короля.
— Почему же он не будет больше танцевать? — улыбаясь, спросила Инфанта.
— Потому что сердце его разорвалось, — ответил Камергер.
И Инфанта нахмурилась, и ее прелестные губки, подобные розовым лепесткам, покривились в очаровательной презрительной гримаске.
— Впредь да не будет сердца у тех, кто приходит со мной играть! — воскликнула она и убежала в сад.
ЛитВек: бестселлеры недели
