путь, ее прогресс за двести лет, а после сравним с любой (даже самой «промышленной») страной Африканского континента. Разница в уровне развития (естественно, не в пользу африканской страны) получится страшная! И все разговоры о тех благах, которые якобы принесли колонизаторы, сразу же станут жалкой попыткой доказать недоказуемое. Станут блефом.

Вот что пишет камерунец Рене Филомбе в стихотворении «Цивилизация»:

Стихи эти довольно характерны для настроения некоторых африканских поэтов в разных странах черного континента. «Верните нам наше прошлое! — говорят они. — Верните его! В прошлом все так прекрасно и просто…»

Давайте попробуем разобраться в этом вопросе. «Верните нам наше прошлое!..» Конечно, речь идет о доколониальном прошлом Африки. Что ж, как это ни кощунственно звучит, — такое «прошлое» вернуть легко. Ибо, к сожалению, для многих африканских племен общечеловеческое прошлое — каменный век — отнюдь не вчерашний день. Очень даже не вчерашний. Он — в разных вариациях и в различной степени — существует и сегодня. И это тоже — итог двухсотлетней политики колонизаторов. Это их вина.

«Верните нам наше прошлое! В нем все так прекрасно и просто…» Что касается простоты, то спорить вроде бы нечего: действительно, мотыга, к примеру, намного проще трактора. А деревенский колдун для земледельцев, пожалуй, проще (и, главное, понятнее) приезжего городского врача. Особенно, если этот врач говорит о каких-то прививках, которые он обязательно должен сделать жителям деревни. Иначе, дескать, они заболеют и умрут… В свою очередь, колдун напоминает взбудораженным людям, что деревенские старейшины (даже они) никогда никаких «прививок» не делали. Однако не заболели и не умерли. Да и отцы их жили долго, ничего не зная о «прививках». И деды отцов. И прадеды…

А приезжий врач торопится. Он-то знает, что в районе эпидемия. И что ситуация не так комична, как это может показаться со стороны… А ведь если разобраться, голосом деревенского колдуна говорит прошлое. То самое прошлое, в котором «все прекрасно и просто».

Это — только один пример, характеризующий взаимоотношения прошлого и настоящего. И молодые африканские государства проводят колоссальную работу для того, чтобы в сегодняшней африканской действительности таких примеров не стало. Работа эта буднична, монотонна и очень тонка. Иногда — почти ювелирна. Но она необходима Африке, как свобода! Потому что в этой работе — будущее всего континента. Его истинный расцвет.

«Верните нам наше прошлое! В нем все так прекрасно и просто…» Что ж, это действительно прекрасно — ощущать себя частью природы, понимать язык деревьев и зверей, дружить с дождями, ветрами, джунглями… Но ведь житель Африки и в доколониальную эпоху был не только частью природы, — еще он был частью общества. Бесчисленные лоскутки царств и княжеств покрывали континент. «Великие» цари отличались от «невеликих» и богатством, и обширностью завоеванных территорий, и количеством покоренных племен. И разве не ясно, что величие это тоже замешивалось на крови. На большой крови! Ведь добровольно-то племена не сдавались, добровольно-то они не платили дани. Наверняка не платили… И наверняка «великим» царям приходилось подкупать царей «невеликих» и убивать царей неподкупных. И наверняка одни племена возвышались за счет других. Так что в прошлом все не так просто, а многое — совсем не прекрасно…

Хотя, в общем-то, я могу понять, почему некоторые африканские поэты искренне и подолгу вздыхают о далеком прошлом. Для них оно — вроде собственного детства, в котором — и реки шире, и небо выше, и земля обильнее, и люди честнее. Того самого детства, в которое хочется вернуться, чтобы начать жизнь заново. Без ошибок. С мудрыми поправками на приобретенный опыт… Само по себе это желание похвально, но, к сожалению, невыполнимо. В прошлое вернуться нельзя.

Ведь и наш век, наш летящий, вихревой, двадцатый век — когда-нибудь тоже станет прошлым. Даже далеким прошлым… И ответьте, люди: неужели ж мы с вами согласимся, чтобы о веке нашем говорили: «В нем было все просто и прекрасно»?! Неужели ж эти два слова могут хоть в какой-то степени охарактеризовать наше время?! Неужели они могут вместить в себя все надежды и все трагедии века, весь его порыв и простор, всю его гордость и зыбкость, все его бессонницы и свершения?!

Когда летишь над Сахарой, то с большой высоты знаменитая пустыня раскрывается, будто книга столетий. На ее страницах есть даже нечто анатомическое… Пепельно-желтый песок в мареве. А марево это дрожит, как прозрачный студень. И черные скалы посреди песка. И от этих скал начинаются бесчисленные русла рек, речушек, ручейков. Будто поваленные стволы гигантских деревьев, лежат они на песке. И ты ясно различаешь длинные ветви, которые отходят от ствола в разные стороны. Ветви так подробны, так извилисты, так тщательно прорисованы, что тебе начинает казаться: там, внизу, раскинулась гигантская карта кровеносной системы человеческого мозга. Мертвого мозга. Ибо русла этих рек, речушек и ручейков пусты. Абсолютно пусты.

Но ведь было время, но ведь когда-то было время — и пенились эти реки, и бежали они вниз по скалам, шумящие, грохочущие, быстрые! И была Сахара страной миллиона рек. Миллиона! И не было никакой пустыни вокруг. И все это было давным-давно. В прошлом…

Я за то, чтобы такое прошлое вернулось в Африку! Вернулось в Сахару. Я очень хочу, чтобы это прошлое стало будущим. Но вы представляете, какой фантастический, какой немыслимый труд надо вложить в подобное «возвращение прошлого»! Здесь уже нужны усилия не только всей Африки, здесь нужны объединенные усилия всего земного шара. Пока