часов, закутав подбородок в кашне, он отправляется домой. Идет дождь; не разбирая дороги, Яхек ступает по лужам, ноги у него промокли и застыли. Дома он, пряча лицо, просит квартирную хозяйку на этот раз подать обед ему в комнату. Она согласна, но предупреждает, что это только в виде исключения. Съев мясо, он вываливает остальное в целлофановый мешочек, намереваясь выбросить его завтра и избежать, таким образом, язвительных вопросов мефрау Крамер. «Может быть, мне пойти к врачу, — думает он, — хотя, причем тут врач?» Он старательно отворачивается от зеркала над умывальником.

Беспокойно меряет он шагами комнату, садится и снова встает. Как жаль, что умер его старший брат, он всегда умел найти выход из положения. Слезы наворачиваются ему на глаза, он чувствует, что надо взять себя в руки, но не знает, как это делается. «Лягу спать, — думает он, — завтра все пройдет, все снова придет в норму. Может быть, я застудил мышцы лица, я никогда не слыхал о таких случаях, но, наверное, это бывает». Он раздевается и ложится в постель, не почистив на ночь зубы. Он лежит с поднятыми коленями и ждет, когда придет сон, но сон не приходит, мысли скачут в диком круговороте, от которого его физически тошнит.

Но все-таки надо заснуть! Вдруг он вспоминает, что в шкафу у него есть снотворное, ему выписали его полтора года назад, когда он был так потрясен смертью брата. Он встает и лезет в шкаф, где каждая вещь лежит на своем определенном месте. Не зажигая света, подходит к умывальнику, наливает стакан воды и развертывает пакетик.  Но когда он хочет принять порошок, то оказывается, что в пакетике ничего нет: возясь в темноте, он все просыпал по дороге. Твердо, решив не смотреть в зеркало, он дергает за шнурок и при ярком электрическом свете открывает второй пакетик. Хотя руки у него сильно дрожат, ему удается на этот раз высыпать поблескивающий порошок себе в рот. Он берет стакан с водой, чтобы запить, при этом случайно взглядывает в зеркало и видит то, что, в общем-то, ожидал увидеть — этот скотский рот. Может, он уже давно с таким ртом? Он смотрит на себя, похолодев, в желудке у него сосет.

— Господи Иисусе, — говорит он; его рот движется, произнося эти слова, презрительно опущенные углы губ говорят ему, что этот новый рот пришел к нему, чтобы остаться. «Я не могу больше жить», — думает он в панике. Он проглатывает порошок, запивает водой, трясущимися руками открывает еще два пакетика и их содержимое тоже высыпает себе в рот. Он гасит свет и идет спать, но, передумав, возвращается, чтобы принять четвертый порошок полумерами здесь не обойтись.

На следующий день Яхек просыпается около полудня с тяжелой головой. Он еще с полчаса лежит в постели,  приходя в себя и собираясь с мыслями. Ну вот, проспал, в отделе, небось, переполох: за все годы службы не пропустил еще ни дня, только два раза, когда ходил на похороны. Он удивлен, что его это не беспокоит: он не знает, что безразличие — побочное   действие   снотворных   порошков. Умываясь, Яхек снова видит рот. Теперь он уже не так испуган, может, со временем ему удастся привыкнуть?

Если присмотреться, не так уж это и страшно: конечно, лицо нельзя назвать приятным, но, во всяком случае, в нем чувствуется известная значительность, сила. И то сказать, чем уж так хорош был его собственный рот? Халтурная работа — неровная дырка, как будто конверт вскрыли руками.

Он одевается, идет по коридору и стучит в дверь к мефрау Крамер. Он просит ее позвонить на службу и сказать, что у него тяжелый грипп — болезнь, мысль о которой сама собой напрашивается в эту холодную погоду. Он слышит свой голос, и до него смутно доходит, что в нем звучит что-то вроде грубого окрика: он и говорить стал жестче, чем раньше. Квартирная хозяйка, привыкшая к робкому, тихому Яхеку, в ужасе смотрит на него. В ее собственном голосе всегда слышится укоризна, как будто все ее постоянно обижают. С Яхеком она обычно держится так, словно еле-еле терпит его в доме. Она хочет разразиться привычными упреками — неужели он не может сам позвонить, что она ему, прислуга, что ли? — но она смотрит на его рот, она вздрагивает от его тона: этого человека она не знает. Она говорит: «Хорошо, менеер Яхек», — провожая его взглядом, когда он удаляется в свою комнату, замечает, что даже походка стала у него более уверенной. После долгих поисков в телефонной книге она звонит в управление, начальник отдела со смехом отвечает: «Господи, а я и не заметил, что его еще нет!» Она не знает, надо ли ей тоже засмеяться, она вообще не часто смеется, к тому же она все еще видит перед собой преобразившегося Яхека.

Вернувшись к себе в комнату, он садится на постель: что делать дальше, он не знает. Он стаскивает ботинки, намереваясь переобуться в комнатные туфли, но чувствует, что его снова клонит в сон. Он ложится, ему кажется, что он только на минуту закрыл глаза, но когда он снова открывает их, в комнате уже почти темно, будильник у его кровати показывает половину шестого. Теперь действие снотворного  кончилось, безразличие исчезло, и все проблемы, как по команде, снова выстроились у него перед глазами.

Яхек садится, закрывает лицо руками и пытается думать, но в голове у него хаос. Ни на что, не надеясь, он подходит к зеркалу — и, конечно, опять видит свой новый рот. Он видит и щетину. Надо бы побриться. Это он может и на ощупь. Он вынимает из ящика свою маленькую дорожную бритву, включает ее и водит  жужжащим аппаратиком по лицу до тех пор, пока оно не становится совсем гладким.  Он приводит в порядок одежду: есть ему не хочется, но в желудке — сосущая пустота, надо ее заполнить. Это означает, что снова придется просить мефрау Крамер, чтобы она подала в комнату: ужинать вместе со всеми, как заведено в этом доме, он не в состоянии. Он собирается с духом: но тут стук в дверь. Он открывает и видит мефрау Крамер с горячим ужином на подносе.  Он, молча, отступает на шаг, она так же молча, входит, ставит поднос на стол и, отвернувшись, спрашивает, как он себя чувствует, но Яхек слишком ошеломлен, чтобы отвечать. Хозяйка поспешно выходит из комнаты: он замечает, что она не волочит ноги, как обычно, когда хочет показать, как тяжело ей что-нибудь сделать для постояльца (она жаловалась на какую-то таинственную болезнь ног).

Яхек садится и ест. Выждав момент, когда на кухне никого нет, он бежит туда с подносом и ставит его на стол. Вернувшись в комнату, раскрывает детектив, взятый в библиотеке. Но то, что он читает, не доходит до него; он в отчаянии откладывает книгу, и снова начинается круговорот ни к чему не ведущих мыслей. Часок, поломав себе голову, он принимает два снотворных порошка, чистит в темноте зубы и ложится спать.

Подобным же образом он проводит и