существование этой книги, как молот, бьет неправду. Сколько же знал о кюре Мелье каждый посетитель салона Гольбаха! Как ясно было для каждого из них, в чем

суть дела, если — не без разговоров, конечно, — посчитали, что кстати дать это откровенное, дерзкое, дразнящее название свежей книге, вынесенной на публику из «пекарни».

Остается добавить, что наследие Жана Мелье проникло в мышление просветителей и их обширную аудиторию никак не посредством краткого «извлечения», которое Вольтер опубликовал за десять лет до этого. Пусть Вольтер и видел в нем потрясение основ. На деле эта тоненькая брошюрка не могла принести имени Мелье того обобщенного значения и той признанной известности, которые звучат в вызывающем заголовке книги Гольбаха.

Как звучало имя Мелье, видно и из другого. В том же 1772 году Гольбаху пришлось выпустить новое издание своей книги, но уже без имени кюре Мелье на обложке. Оно проскочило в первом, напечатанном в Амстердаме издании, но, очевидно, делало слишком уж опасной всякую торговлю этим товаром. Поспешное второе издание вышло под безликим заголовком «Здравый смысл, или Естественные идеи, противопоставленные идеям противоестественным». Под этим названием, с прибавлением еще слов, что она написана автором «Системы природы», книжка триумфально переиздавалась в 1773, 1774, 1782, 1784, 1786 годах. Ее лишь украшало то, что она была приговорена парижским парламентом к сожжению.

Гольбах не дожил нескольких месяцев до революции. Его ближайший друг и душеприказчик Нежон выпустил эту книгу в 1791 и 1792 годах под восстановленным истинным ее названием: «Здравый смысл кюре Мелье». С каким громким победным звоном пали оковы с запретного имени Мелье!

Нежон не только раскрыл истинный замысел Гольбаха и расшифровал всему читательскому миру усеченное выражение «Здравый смысл…». Он издал также в первые годы революции все то из порохового погреба ветеранов Просвещения, что наиболее похоже следовало духу Мелье, вроде, например, сочинения «Солдат безбожник». Можно со всей уверенностью думать, что он готовил к печати также подлинный полный текст «Завещания», но не успел. В третьем томе своей выпущенной в 1790 году «Методической энциклопедии» он напечатал обширную и восторженную статью «Жан Мелье», рассказывавшую и о тех сторонах творения Мелье, которые когда-то Вольтер попытался предать вечному забвению. Нежон, бывший прежде чуть ли не самым доверенным лицом Гольбаха и Дидро, едва лишь началась революция, видел одну из главных своих задач в — ставшей, наконец, возможной — пропаганде Мелье и его наследия.

То же делал Сильвен Марешаль, будущий участник «заговора равных» под руководством Бабефа: в 1790 году он издал книгу «Катехизис кюре Мелье», яркое атеистическое произведение, где имя Мелье фигурирует в заголовке совершенно в том же смысле, как и в книге Гольбаха: там нет извлечений и цитат из Мелье, — набатные слова «Катехизис кюре Мелье» звучали как «Катехизис атеиста» или, если угодно, как «Основы учения мельеистов». В 1789, 1791, 1792 годах и позже Сильвен Марешаль славил освобожденное имя Мелье и вынесенное из подполья его творение в своих «Словаре честных людей», «Альманахе республиканцев», «Словаре атеистов».

Анахарсис Клоотс, среди других, высоко взметнул славу Мелье в 1793 году, в справедливые, рвавшие все цепи дни революции.

Вот в наших руках и другая половина истины. Мелье в XVIII веке был не только знаменит, но и запрещен. Это было опальное, непростительное, изгнанное имя. Его читали все «философы» и все допускаемые к ним за кулисы. Но его продавали лишь из-под полы, его называли лишь шепотом.

Изданный в 1757 году правительственный декрет под угрозой смертной казни запрещал «сочинять, печатать и распространять в публике сочинения, направленные против религии, королевской власти и общественного спокойствия». Не подействовало! Десять лет спустя, в 1767 году, королевская декларация вновь предписывала «полное молчание касательно всего, что относится к религии». Если это затрагивало многих, то Жан Мелье был словно олицетворением и воплощением всех зол, против которых поднят правительственный молот. Удары обрушивались на всякого, кто прибегал к его имени в своих изданиях. Один из самых дерзких и вольнодумных писателей середины XVIII века, атаковавший и иезуитов, и законы, и суд, Дюлоран, был привлечен к следствию священной инквизицией, между прочим, в связи с тем, что его заподозрили в авторстве анонимной книжечки «Избранные мнения Жана Мелье», что служило важным отягчающим обстоятельством. Книги, содержавшие в заглавии или в тексте имя Мелье, были неоднократно осуждены. Те, кто хранили и тайно распространяли их, а тем более списки самого «Завещания», рисковали попасть в руки полиции.

Нет, это не был «забытый, одинокий мыслитель». Это был живой враг, с которым сражались и который сражался.

В качестве прибежища легенда готова принять версию, что живым врагом был не Мелье, а Вольтер: он извлек Мелье из небытия и дал ему второе рождение. Это хоть куда ни шло, великому Вольтеру, другу королей, дозволительно и поделиться своей славой с безвестным кюре и отвлечь на него часть своих преследователей. Не так давно легенда устами немецких профессоров твердила даже, что кюре Мелье вообще изобретен Вольтером, что это одна из многочисленных мистификаций Вольтера, на деле же ни этот кюре, ни его «Завещание» никогда не существовали. Это выглядело расчудесно. Но оказалось глупо. Однако разве много умнее допустить, что пока Вольтер не напечатал в 1762 году своего тоненького извлечения из Мелье, этот мыслитель не мог ни оказывать влияния, ни вызывать ненависти и запрета?

В действительности Вольтер вел очень непростую игру с творением и именем Мелье. Сначала он распространял в форме рукописных копий краткое «Извлечение», датированное 15 марта 1742 года. Скорее это было попыткой заменить на подпольном рынке дорого стоившего полного Мелье гомеопатической дозой этого сильного яда. Попытка навряд ли особенно удалась. Потом наступили годы, когда Вольтер побаивался обжечь себе пальцы. В 1761 году он вернулся к своей затее. Он действовал из неприступного убежища — из своего богатого имения Фернэ у самой границы Франции, в Швейцарии. На этот раз брошюра была отпечатана в женевской типографии изрядным тиражом, причем за один год двумя изданиями, и Вольтер не пожалел средств, чтобы рассылать ее бесплатно по множеству адресов. Она называлась «Избранные мнения Жана Мелье, адресованные его прихожанам, по поводу некоторых из злоупотреблений и заблуждений и вообще и в частности». Имя составителя, конечно, не указано. Заголовок звучит с оттенком вольтеровской