Это была лодка Вити.
Что такое?.. Я даже похлопал ресницами. Нет, верно, Витина лодка почти вся уже была выкрашена в голубой цвет. Сам Витя стоял около неё с кистью в руках, а рядом — Марья Ивановна. Она громко ругала его за что-то. У Вити лицо было красное и обиженное, он оправдывался.
В это время ко мне подошёл Коля.
— Слушай, Иван, — сказал он, — мы с тобой это… промахнулись. Ночью, вместо Витькиной, вытащили краску Марьи Ивановны. А теперь она — понимаешь? — обвиняет его. Будто он украл.
— Стой, стой. Как это?.. У неё там, в сарайчике, была такая же краска?
— Ну да! А его краски там и не было вовсе, он её дома хранил. И кисть — это вовсе не кисть. Я дома развернул… Это вымпел, флажок такой для лодки.
— Ну-у?.. А теперь Марья Ивановна решила, что краску утащил Виктор?
— Ну да!
— Вот дела! — Я даже губу закусил.
Что же делать? Пойти сознаться — стыдно. И попадёт нам. Не сознаваться — нельзя: позор останется на Вите. А он же не виноват, не он утащил краску — мы.
— Знаешь что, — предложил Коля, — пойдём и скажем, что мы эту краску… ну, временно спрятали, понарошке, а?
— Нет, нехорошо.
Как же быть?
В это время Марья Ивановна заметила нас и закричала:
— Ну-ка, ребята, пойдите сюда!
Делать было нечего, пришлось подойти. Витя стоял сердитый и обиженный. В глазах слёзы блестят.
— Вот, полюбуйтесь на него, — сказала Марья Ивановна. — А ещё красный галстук носит! Знаете, что он сотворил?..
Тут Витя взглянул на нас, заметил банку, которую мы прятали за спиной, глаза его расширились, он посмотрел на меня, на Колю, опять на банку — и всё понял.
Я даже съёжился: сейчас скажет.
Но Витя ничего не сказал. Он вдруг молча повернулся и убежал.
«Вот так штука!» — подумал я. Мне стало очень совестно перед Витей. Я шагнул вперёд и сказал:
— Марья Ивановна…
Она обернулась:
— Что?
— Это… мы, — угрюмо сказал Коля.
И мы рассказали ей всё.
Она, ясно, раскипятилась, накричала на нас, а потом остыла немного и говорит:
— Глупые вы, право. Ведь краску-то эту я для вас же хранила. Помните, когда доски давала, обещала сюрприз для вас приготовить? Вот — краску. От ремонта осталась. Сегодня и подарить хотела. Ну, а раз вы так, давайте её сюда.
— Марья Ивановна! — взмолились мы.
— И не просите, — отрезала она. — Не заслужили.
В общем, пришлось отдать.
Обидно стало и грустно. Начали мы свою лодку малевать жёлтой половой краской. Правда, уж если начистоту, так было приятно, что мы не струсили и сказали правду. Но мечта о голубой лодке рухнула.
Я несколько дней о Вите думал. А потом поделился с Колей.
— А Витепрях, — сказал я, — всё же хороший парень. Ведь он мог выдать нас, когда заметил банку. И сам сразу бы оправдался. А он — ни слова.
— Ну и что?
— Давай помиримся с ним.
— Пусть сам первый придёт.
— Но ведь мы ушли от него, значит, мы и вернуться должны.
— И ещё извинения просить, да? Ах, ты!
Ух, и гордяк этот Коля Борушкин!
Но я не отступал. Я стал убеждать его и в конце концов добился своего. Мы пошли к Вите. Только — зря пошли.
Он, как увидел нас, усмехнулся и говорит:
— А, жулики пришли.
Коля сразу ощетинился:
— Ну, ты поосторожнее! А то вот…
— Что?
— А то!
— Подождите вы, — вмешался я. — Мы ведь мириться пришли.
— Не буду я с ним мириться. Что он «жуликом» ругается? — Коля повернулся.
— Да подожди ты! — разозлился я. — Ты, Витя, не обращай на него внимания. Это он так. Мы завтра на лодке собираемся. Поедем вместе?
— Нет уж, я лучше без вас.
— А у нас лук есть и стрелы.
— Подумаешь! А у меня парус будет из брезента. И папа мне карту дал. Настоящую. Я по ней поеду.
— А на реке по карте и не ездят вовсе, — вмешался Коля.
— А я поеду.
— А мы тебя поймаем и лодку твою перевернем.
— Ох, как испугал!
— А вот попомни.
— А вот и не перевернёте…
Ничего из мира не получилось. Остались мы врагами. Даже ещё больше, чем раньше.
Вечером мы спустили лодку на воду и попробовали кататься. Шла она хорошо, только в двух местах протекала. Мы законопатили щели и залили их смолой. После этого собрали вещи для похода. Прежде всего мы приготовили свой боевой лук и стрелы. Лук был сделан из можжевельника, а на стрелы надеты жестяные наконечники. Кроме того, мы взяли котелок, кухонный нож, спички, соль, картошку и хлеб. Коля принёс из дома старую фляжку. У фляжки не было пробки, но мы её смастерили сами из куска дерева. Во фляжку налили воды.
Всем дома — и папе, и маме, и бабушке — я наказал, чтобы меня разбудили в четыре часа утра.
Ночью мне снилось, что мы плывём по реке, а нас со всех сторон окружают голубые лодки. И на каждой — Витька Пряхин. Вдруг все Витьки бросились на нас, схватили и кинули в холодную воду. Я закричал… и проснулся.
Надо мной стоял Коля и лил на меня воду из ковша.
— Ты что?!
— Иначе тебя не добудишься.
Я взглянул на часы. Двадцать минут седьмого!… Оказывается, все по очереди пытались меня будить и без толку. Коля сказал, что Витя уже уехал вниз по реке.
Через двадцать минут отчалила и наша лодка. Ух, и быстро скользила она! Было ещё не жарко. Дул ветерок. Нам стало очень приятно и весело, и мы затянули боевую песню:
Это мы сами придумали. А дальше не смогли. Вот если бы Витя, — тот, наверное, сумел бы. Но и без слов получалось неплохо. Вот так:
Вдруг впереди, у поворота реки около парка культуры и отдыха, я увидел голубую лодку.
— Смотри, — шепнул я, как будто кто-то мог подслушать нас.
— Витька, — так же тихо ответил Коля.
Мы налегли на вёсла. Голубое пятно приближалось. Витина лодка стояла
