для представительства в смысле статьи 182 ГК РФ^[13].

Кроме того, основным доводом против оспариваемой позиции является то, что в представительстве в гражданском и арбитражном процессе имеются два типа связей: один — между представителем и представляемым, а другой — между представителем и третьими лицами. В юридической литературе эти типы связей принято называть соответственно внутренним и внешним^[14]. Если исходить из позиции В. М. Шерстюка, Я. А. Розенберга и других сторонников мнения о самостоятельной правовой природе процессуального представительства, то становится непонятным — какова его нормативная база? В связи с этим возникает также вопрос о том, что если внешние отношения (например, между представителем и судом) регулируются гражданским и арбитражным процессуальным правом, то какова правовая основа внутренних отношений представительства? В ГПК РСФСР, АПК РФ и в проекте ГПК РФ нет упоминания об отношениях представителя с доверителем, хотя очевидно, что и этот вид связей, на наш взгляд, должен быть законодательно урегулирован. Приведем пример.

Допустим, что представительство — сугубо процессуальный институт, как полагает В. М. Шерстюк. Однако между представителем и представляемым возникают не процессуальные, а материальные правоотношения. Сам же В. М. Шерстюк выступает против объединения всех отношений представительства в состав единых процессуальных^[15], и с этим возражением можно согласиться. Однако, как нам представляется, не в интересах практики отрывать друг от друга внутренние и внешние связи представительства, поскольку они имеют как логическое, так и правовое единство. В связи с этим нельзя не согласиться с Е. Л. Невзгодиной, которая отмечает, что представительство в гражданском процессе содержит и материальные, и процессуальные нормы, что подтверждает вывод о его гражданско-правовом происхождении^[16].

На наш взгляд, подводя итог сказанному, можно отметить, что целый ряд доводов свидетельствуют о том, что судебное представительство является специфической разновидностью общегражданского представительства. Аналогичная позиция уже высказывалась в 50-е-70-е годы^[17]. Кроме того, интересно также отметить, что и в зарубежной гражданско-процессуальной литературе данный вопрос решается подобным образом. Так, польский ученый-процессуалист Б. Берутович отмечает, что отношения представителя с третьими лицами регулируются нормами ГПК, отношения же между представителем и представляемым — ГК^[18]. На наш взгляд, данная точка зрения является обоснованной и мы ее поддерживаем. Более того, она соответствует интересам практики. Во-первых, она дает четкую нормативную базу договорному представительству. Во-вторых, позволяет ответить на ряд вопросов, используя нормы гражданского права, что будет сделано нами в дальнейшем.

Рассматривая вопрос о процессуальном статусе представителей в гражданском и арбитражном процессе, необходимо отметить, что он также относится к числу дискуссионных. Так, ст. 29 ГПК РСФСР, ст. 32 АПК РФ не относит представителей к числу лиц, участвующих в деле^[19] и вообще не упоминает их в этом перечне. В свое время ряду ученых это дало основание выдвинуть тезис о том, что представитель не является лицом, участвующим в гражданском деле, поскольку не заинтересован в его исходе^[20]. Нам представляется правильной позиция таких процессуалистов, как М. К. Треушников, А. А. Мельников и других, согласно которой представителей надлежит относить к лицам, участвующим в деле^[21]. По нашему мнению, представитель хотя и выполняет данное ему поручение, он вместе с тем имеет в деле самостоятельный интерес. В юридической литературе справедливо отмечалось, что заинтересованность в гражданском процессе может быть не только материальной, но и процессуальной^[22].

В противном же случае лицами, участвующими в деле, следовало бы признавать только стороны и третьих лиц.

Безусловно, для самого представителя исход гражданского или арбитражного дела, в котором он принимает участие, не создает, не изменяет и не прекращает материально-правовых отношений. Вместе с тем, для его процессуального положения, профессионального престижа немаловажно, как закончится рассмотрение дела, имеет также значение и для решения вопроса о том, правильно ли было выполнено поручение своего доверителя. Он заинтересован в вынесении судом решения определенного содержания^[23]. Представитель сам выбирает пути и способы защиты интересов своего доверителя. Именно в этом и состоит процессуальная заинтересованность представителя.

В зависимости от того, участвует ли в разбирательстве дела заинтересованное лицо, круг вопросов, по которым выступает представитель, бывает различным. Так, если в суде присутствует сам истец — участник рассматриваемого спора, то обычно именно он излагает фактические обстоятельства дела, а представитель сосредоточивает внимание на правовых вопросах, на юридическом обосновании позиции доверителя. Когда же представитель участвует в деле один, он сам должен информировать суд как о фактической, так и правовой стороне дела. Причем, сообщаемые им сведения о фактических данных, необходимы для ознакомления суда и присутствующих в зале граждан с содержанием спора, однако, изложенные им сведения не имеют доказательственного значения по делу. По делам определенной категории, например, об установлении усыновления (удочерения), наличие у заявителя адвоката-представителя, надлежащим образом уполномоченного на ведение дела в суде, не освобождает лицо (лиц), желающих усыновить ребенка, от обязанности явиться в суд (п. 3 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 4 июля 1997 г. № 9 «О применении судами законодательства при рассмотрении дел об установлении усыновления»)^[24]. Адвокат-представитель по делам данной категории вправе лишь без личного участия доверителя производить действия вне стадии судебного разбирательства, в частности собрать и представить необходимые доказательства, при подготовке дела к судебному разбирательству давать судье пояснения по существу заявления, по требованию судьи представлять дополнительные доказательства, поставить вопрос об оказании помощи в истребовании письменных и вещественных доказательств и т. п. В целях обеспечения охраняемой законом (ст. 139 СК РФ) тайны усыновления, суд в соответствии с ч. 3 ст. 263-4 ГПК РСФСР может предупредить адвоката об уголовной ответственности согласно ст. 155 УК РФ за разглашение тайны усыновления.

По действующему процессуальному законодательству (ст. 49 ГПК РСФСР, ст. 52 АПК РФ, ст. 55