- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- . . .
- последняя (109) »
пределах пятнадцати-двадцати футов. Общая площадь пострадавших кварталов, огороженных стеной, составляет без малого две квадратные мили. Воистину чудо инженерии!
Однако за барьером город пришел в упадок и полностью вымер, если не считать крыс и ворон, которые там якобы расплодились. Газ по-прежнему сочится из земных недр и губит все живое. Там, где когда-то бурлила активность, остался лишь город-призрак, по периметру которого селятся выжившие. Эти люди стали беженцами на родной земле, и хотя многие перебрались на север, в Ванкувер, или на юг, в Такому и Портленд, немало народу по-прежнему держится стены.
Обитают они на побережье и на склонах холмов, в широко раскинувшейся карикатуре на город, известной как Окраина; и вот там-то их жизнь началась заново.
1
Заметив его, она застыла в нескольких шагах от лестницы. — Простите, — поспешно сказал он, — я не хотел вас напугать. Женщина в серо-черном пальто даже не моргнула и не двинулась с места. — Что вам нужно? Он припас на этот случай целую речь, но теперь все позабыл. — Поговорить. Хочу с вами поговорить. Брайар Уилкс зажмурилась, потом открыла глаза и спросила: — Вы по поводу Зика? Что он на сей раз натворил? — Нет-нет, он тут ни при чем, — заверил посетитель. — Мэм, я рассчитывал побеседовать с вами о вашем отце. Ее плечи тут же обмякли, настороженной напряженности как не бывало. Она покачала головой: — Вот оно что. Богом клянусь, все мужчины в моей жизни, они… — Она осеклась, затем продолжила: — Мой отец был тираном, и все, кого он любил, жили в страхе перед ним. Вы это хотели услышать? От входа и от гостя ее отделяли одиннадцать перекошенных ступенек. Он подождал, пока она взберется по лестнице, и только тогда подал голос: — А это правда? — Скорее да, чем нет. Женщина встала перед ним, стискивая в руках связку ключей. Ее макушка оказалась вровень с его подбородком. Ключи почему-то были нацелены ему в живот. Он вовремя сообразил, что загораживает ей дверь, и отступил в сторону. — И долго вы меня тут ждете? — поинтересовалась она. Он был не прочь солгать, но взгляд женщины пригвоздил его к стене. — Несколько часов. Хотел встретить вас, как вернетесь домой. Дверь щелкнула, лязгнула и рывком открылась. — Я взяла на станции внеочередную смену. Могли бы заглянуть попозже. — Прошу вас, мэм. Разрешите войти? Женщина пожала плечами, но и «нет» не сказала, не оставив торчать на холоде, так что он скользнул за ней, прикрыл дверь и подождал, пока она искала и зажигала лампу. Она отнесла лампу к камину, где давно уже прогорели дрова. У каминной полки обнаружились кочерга, мехи и плоская железная коробка с щепками на растопку. Хозяйка поковыряла кочергой почерневшую массу и нашарила на дне несколько тлеющих угольков. Их осторожно раздули, добавили горстку щепок, еще парочку поленьев — и вот уже лениво заиграло пламя. Брайар выпростала руки из рукавов и повесила пальто на крючок. Без верхней одежды ее тело выглядело тощим, словно она слишком много работала и слишком мало или плохо питалась. На перчатках и высоких коричневых ботинках осела заводская копоть, она была одета в брюки, как мужчина. Длинные черные волосы были стянуты узлом на затылке, но после двух смен прическа растрепалась, тяжелые пряди свисали как придется, гребни не удерживали прическу. Ей было тридцать пять, и выглядела она в аккурат на свой возраст. Перед оживающим, пышущим светом камином стоял большой старинный стул, обитый кожей. Брайар плюхнулась на него. — Скажите мне, мистер… Простите, вы не назвались. — Хейл. Хейл Куортер. И должен признать, встреча с вами — большая честь для меня. На миг ему показалось, что она вот-вот рассмеется, но — нет. Женщина протянула руку к небольшому столику и взяла кисет. — Ну что же, Хейл Куортер, выкладывайте. Зачем вам понадобилось меня подкарауливать в такую-то непогоду? Из кисета были извлечены клочок бумаги и добрая щепоть табака. Хозяйка умелыми движениями скрутила сигаретку и подпалила ее от лампы. Пока что правда шла гостю на пользу, и он решился на очередное признание: — Я знал, что вас не будет дома, когда шел сюда. Мне сказали, если я к вам постучусь, то вы застрелите меня через дверной глазок. Кивнув, она откинулась затылком на кожаную спинку. — Да, слышала такую историю. Отпугивает не так много народу, как можно подумать. Трудно было понять, подтверждает она слухи или отрицает. — Тогда спасибо вам вдвойне — за то, что не застрелили, да еще впустили к себе. — Пожалуйста. — Разрешите… разрешите, я присяду? Вас это не побеспокоит? — Как угодно, но долго вы здесь все равно не пробудете, — с уверенностью сказала она. — Вы не хотите разговаривать? — Да, о Мейнарде я разговаривать не хочу. И мне нечего сообщить о том, что с ним случилось. Истины не знает никто. Но вы можете задавать любые вопросы, какие пожелаете. И вольны удалиться, когда начнете меня утомлять или когда вам наскучит слушать, как вам на разные лады твердят: «Я не знаю», — тут уж кому из нас дольше хватит терпения. Приободрившись, он подтащил к себе деревянный стул с высокой спинкой, уселся прямо напротив собеседницы и открыл блокнот. В верхней части нелинованного листа были мелким почерком нацарапаны несколько слов. Хозяйка тем временем спросила: — А с чего это вас заинтересовал Мейнард? Почему сейчас? Он умер пятнадцать лет назад. Скоро будет шестнадцать. — А почему бы и не сейчас? — Хейл просмотрел заметки на предыдущей странице, и карандаш его с готовностью завис над чистой бумагой. — Но если говорить прямо, я пишу книгу. — Опять книга? — отрывисто бросила она. — Без намека на сенсационность, — примирительно пояснил он. — Я хочу написать правдивую биографию Мейнарда Уилкса, поскольку убежден, что с ним обошлись на редкость несправедливо. Вы со мной согласны? — Нет, отнюдь. Он получил ровно то, что заслуживал. Тридцать лет пахал как вол, за так, а от города, которому служил, никакого уважения не видел. — Она повертела в руках наполовину скуренную самокрутку. — Но все спускал им с рук. И я ненавидела его за это. — Однако ваш отец верил в закон. — Как и любой преступник! — чуть ли не рявкнула она в ответ. Хейл оживился: — Так вы в самом деле считаете, что он был преступником? Последовала еще одна глубокая затяжка, потом женщина заговорила: — Не передергивайте. Хотя вы правы. Он верил в закон. Временами у меня возникали сомнения, верит ли он во что-нибудь еще, но… да, в закон он верил. Ненадолго воцарилось молчание,- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- . . .
- последняя (109) »